Чекист. Особое задание - стр. 24
– Слушай, Вовк, а ведь лучше стало! Только ты ко мне сегодня не приставай, ладно? А не то у меня брюхо побаливает.
Мне ничего не оставалось делать, как вздохнуть:
– Сегодня не буду. Только я тебя тоже хочу кое о чём попросить. Ты можешь меня больше не «вовкать»?
– А чё такого? – удивилась Полина. – Вовка – нормальное имя.
– Вовка – нормально. А вот «Вовк» терпеть не могу. Я когда слышу «Вовк, да Вовк», хочется в тебя чем-нибудь кинуть.
– У тебя же имя как у товарища Ленина!
– Ага, – кивнул я. – Так себе и представил, как Надежда Константиновна говорит мужу: «Эй, Вовк»!
Полина расхохоталась. Наверное, представила, как Крупская «вовкает» товарища Ульянова-Ленина. Отсмеявшись, вытерла слезы. Пожаловалась:
– У меня снова живот заболел, от смеха, – призналась барышня. Упрекнула меня: – Если не нравится, чего молчал? Тебя как лучше – Вова звать или Володя?
– Да без разницы, – отмахнулся я. – Зови хоть Вова, хоть Вовка, но только не Вовк.
Кажется, Полина уже окончательно оклемалась. Хм… это обнадеживает.
– Слышь, Вовк, ой, извини Володя, ты мне скажи, а ты ругаться не будешь?
– А что такое? – насторожился я. Надеюсь, она ещё не успела сделать свидетельство о заключении брака? С неё станется.
– Ты же мне денег оставил, а я их потратила.
После покупки штанишек у Полины не осталось ни копейки, пришлось отдать ей половину своих. Оставаться в Москве совсем без денег не хотелось. У меня, правда, ещё оставалась «заначка» – золотой червонец, но его я пока решил попридержать.
– И что ты купила?
Думал, что на сей раз приобрела какой-нибудь бюстгальтер, но она сунула руку под подушку и торжественно предъявила палец с колечком – узенькая золотая полоска, а на ней синенький эмалевый цветочек и крошечный красный камушек в серединке. Слава богу, не обручальное!
– Я, когда к нашей гостинице подходила, смотрю, на углу старушка стоит, из бывших. Может – графиня, или целая камергерша! Говорит: «Купите колечко, барышня, двести рублей всего». Мол, всё уже продала, а кушать хочется. Мне колечко понравилось, да и старушку жалко.
– Так у тебя же только сто рублей было? – удивился я.
– Пятьдесят, – уточнила Полина. Тяжело вздохнув, сообщила: – Я тут ещё платочек купила. А камергерша и на пятьдесят согласилась. Мол, лучше, чем ничего.
Вот ведь, мартышка малолетняя! Мне стало смешно. Наверное, женщина останется женщиной, даже если она пламенная комсомолка.
Оставив себе двадцать рублей, остальные вручил барышне. Нехай тратит! Но золотую десятку «замылил». За червонец на черном рынке дают уже три тысячи рублей советскими кредитными билетами. Отдай, так ведь истратит на какие-нибудь чулочки-панталончики.