Чего вы хотите? (сборник) - стр. 34
– Ребята, если вы выбрали фагот, то должны… Должны! Вы должны отдать ему всё, всего себя. Для вас ничего больше не должно существовать. Музыка забирает человека целиком. Нет никаких половинок, частей. Для вас – если вы действительно хотите быть музыкантами – должна существовать только музыка!
– Простите, – голос.
Поднимается незнакомый Даше мужчина, видимо, чей-то папа… Да, вот рядом с ним Оля Мухина, подергивает мужчину за рукав, призывая не спорить.
– Простите, но у них есть еще школа. Там тоже требуют и математику, и историю, химию, остальное. Да и они ведь дети еще – им поиграть хочется.
В первый раз, что ли, здесь – не знает, как профессора такие слова возмущают…
– Пап, не надо, – тянет его Оля, – па-ап.
– А что я такого? Все требуют, требуют, мне даже жалко…
Лицо Андрея Викторовича становится совсем серым, даже жуткая синева исчезает, но эта серость еще страшнее. Будто кожа отмерла окончательно и сейчас начнет отваливаться.
– Детство… – не ртом, а как-то горлом произносит он, – школа… игры… Я… я никого не держу. Ни-ко-го! Вы сами ко мне пришли и… И я… – Профессор протяжно, со свистящим стоном выдыхает, не вздыхает, а именно выдыхает: – Кто выбрал музыку, обязан забыть об остальном… И я не требую играть сутками. Не требую! Но… Два-три часа в день – непременно. Обязательно! По пятнадцать минут… Два-три часа, иначе – без толку. И – читать ноты, и – играть в воображении. Тренировать пальцы… Я не требую многого… Вы просто… Вы просто-напросто не хотите… И тогда – не надо.
Профессор прокашлялся, отдышался и после этого заговорил почти жалобно:
– Понимаете, ребята, именно сейчас, сейчас вы строите свою жизнь. В двенадцать-четырнадцать лет. Сейчас… Потом будет поздно. Всё закладывается сейчас. Мастерство, знания… Всё! А вы так… вы так растрачиваете самое важное время… А в семнадцать будете локти кусать, ничего не умея толком, не зная, не понимая. И всю дальнейшую жизнь придется заниматься тем, что не любите, работать не для души, а лишь для денег. А это – страшно. Поймите вы это, ребята!
В половине двенадцатого вышли из школы. Нужно было ехать к Татьяне Петровне на сольфеджио. Она жила на «Добрынинской» – минут двадцать отсюда на метро и там еще немного пешком…
По дороге к станции молчали. Даша чувствовала себя разбитой, избитой какой-то. Впрочем, это почти всегда случалось после подобных речей профессора. Ей казалось, что она действительно ничего не умеет, не понимает и никогда не поймет, ничему уже не научится.
Уж точно не научится играть на этом ужасном, огромном фаготе. Каждый звук из него достается с таким трудом, такой мукой… И хотелось, прямо дергало изнутри сказать маме: «Всё, я больше не буду, не могу. Всё!» Но мама, конечно, начнет сердиться, говорить, что столько затрачено сил, времени, «денег, в конце концов». И что Даша делает успехи, и фаготистки – на вес золота. Это пианисток, скрипачек – море, а фаготисток – единицы. В любой оркестр путь открыт, в любой ансамбль. Сейчас и в джазе фагот используют…