Чего мужчины не знают - стр. 21
– Такой цвет лица можно приобрести в Калифорнии. На побережье у меня есть апельсиновые плантации…
– Этот шрам? Когда во время великой войны я служил в авиации, я свалился однажды с машиной…
– Да, я забавная смесь: мои дед и бабка французы, моя мать из Нового Орлеана. Отец ирландец, но его мать происходила из одной из самых старых испанских семей в Калифорнии… Да, у меня скверные манеры. Это оттого, что я прожил целый год на Кубе. Те хорошие манеры, которым я научился в Китае, совсем позабылись на Кубе…
Эвелина лежала с закрытыми глазами, вспоминая эти обрывки разговоров. Внезапно у нее перехватило дыхание. Ландсгерихтсрат Дросте, Дюссельдорферштрассе 47, квартира из четырех комнат, хорошая, порядочная немецкая семья среднего достатка – как могло случиться такое чудо, что сюда пришел Франк Данел, принеся с собой романтику приключений, просторы, неизвестный широкий мир. Как мог он придти издалека, для того, чтобы вернуться обратно в эту даль.
– Уплатила ты по газовому счету? – спросил судья входя.
Эвелина вздрогнула, как будто он мог прочесть ее мысли.
– Нет, – виновато прошептала она и прибавила – как я могла.
Курт вложил свои брюки в зажим и повесил их на окно. Потом аккуратно поставил ночные туфли – задник к заднику около кровати. Он был не педантичен, а только методичен. Пружины матраса легонько зазвенели, когда он лег в кровать. – Потушить свет? – спросил он.
– Пожалуйста, – с облегчением ответила она.
Желанная темнота ласково покрыла ее сомкнутые веки.
– Послушай, мышка, – начал Курт с другой кровати. – Если я напишу чек и оставлю тебе, ты не забудешь сразу же с утра послать его газовой компании? Эвелина задумалась. Ей казалось, что этим она возьмет на себя сложную и тяжелую ответственность.
– Не думаю, – наконец ответила она.
– Если мы будем медлить дальше, у нас закроют газ, – предупредила соседняя кровать.
Эвелина упрямо молчала. Будет газ или нет ей было все равно.
– Ну ничего, мышонок, – сказал наконец Курт. Его слова прозвучали до смешного трогательно. Он протянул к ней руку и подсунул ее под плечо Эвелине в дружеском объятии. – Устала? – спросил он.
– Очень, – ответила она.
– Ну что ж… спокойной ночи, – сказал Курт.
Эвелина устроилась у него на руке. Это было их постоянной привычкой.
– Спокойной ночи, – сказала она.
Она долго еще не спала. Столько нужно было вспомнить, о стольком поразмыслить. Никогда еще во всей ее жизни у нее не было стольких тем для размышлений и воспоминаний.
– Дети, – думала она. – Но Клерхен и Берхен совсем другое. Они милы, они очаровательны, но это не помогает. Неправда, что дети что-нибудь значат, когда женщина любит. Они не имеют никакого, совершенно никакого отношения к этому. Странно, но у меня даже нет угрызения совести. Я люблю Курта, люблю детей. Я не могу упрекать себя за то, что случилось.