Чеченские рассказы. Большая сборка. Война и мир - стр. 4
«Тем, кто хочет жить в Бессарабии, дают три дня, чтобы выехать из Румынии. Но я в армии, меня это не касается. А если и правда начнётся война?.. Откажешься выполнить приказ – расстрел! Получишь приказ, попрёшь в составе режимента как миленький, и весело превратишься в головешку… Перейти к русским сразу не удастся… Да и на кой чёрт мне это надо!..» – так размышлял офицер, в то время как проворный брюнет намыливал его щёки помазком и высвобождал опасной бритвой розовые дорожки кожи.
Борзяков не чувствовал особенного призвания к военному делу. В русской армии, возможно, он служил бы с бóльшим подъёмом. А здесь, в Румынии, он отбывал воинскую повинность, без всякой перспективы вернуться в Россию. И вдруг – надежда.
Выстроился план – простой и изящный.
«Завтра последний день, когда ещё можно выехать, но завтра начнётся подготовка к смотру, и солдат не бросишь ни под каким видом…»
– Periculum est in mora…2
– Что?.. господин офицер? – не понял парикмахер.
– Нет… ничего…
Надо сказать, Борзяков умел выкручиваться из самых отчаянных ситуаций. В офицерской школе с ним в одном взводе учился вертлявый маленький Осну. Он подтрунивал над Борзяковым, расспрашивая о жизни в советской России, – будто Борзяков вчера вернулся из отпуска, проведённого в Москве… Борзяков пытался отшучиваться, уязвить в ответ, но только в бессилии сжимал зубы. Однажды Осну, сидя на подоконнике в туалетной комнате, сделал непристойный жест и назвал Борзякова «рус большевик». Все, кто был в уборной, загоготали.
Борзяков бросил в урну окурок папиросы, подошёл к Осну и вышиб его кулаком в открытое окно.
Происшествие довели до сведения руководства школы. Борзякову грозило отчисление и служба солдатом в пехотной дивизии, где бьют в морду и называют скотом. Нарушителя дисциплины вызвал начальник школы: «Вам нужно извиниться перед строем».
Тогда капрал Борзяков, чеканя шаг, вышел из строя и уверенным тоном сказал:
– Я, конечно, извиняюсь, но предупреждаю – в следующий раз будет ещё хуже.
Извинение вышло угрожающим. Но Борзякова не отчислили, а Осну ходил как затравленная собака, пряча глаза.
Выйдя из парикмахерской, офицер столкнулся с командиром своей роты капитаном Кауш. На багровом от зноя лице капитана проступали росинки пота, он непрерывно вытирал их платком. Борзяков козырнул, изобразив утомлённый вид. Кауш не заметил его решительного настроения, а блеск в глазах принял за болезненный:
– Завтра готовимся к смотру, выздоравливай… шляпу с широким полем.
Сейчас воля Борзякова пружиной сжала всё его существо, делала движения полуосознанными и методичными. В своей квартире он отпустил денщика, съел давно принесённый, остывший обед. Аккуратно уложил гражданское платье в маленький чемодан. Достал из кармана кителя серебряный портсигар.