Чайковский. Истина русского гения - стр. 10
По свидетельству лиц, ее знавших, это была женщина высокая, статная, не особенно красивая, но с чарующим выражением глаз и наружностью, невольно останавливающею внимание. Решительно все, кто видел ее, единогласно утверждают, что во внешности ее было что-то исключительно притягательное. Фанни Дюрбах, гувернантка ее старших детей, и поныне здравствующая в г. Монбельяре, во Франции, рассказывает, что, приехав в первый раз в Россию, 22-х лет от роду, она очень нерешительно относилась к предлагаемым ей местам. Настолько, что без всяких особенно важных поводов отказывалась от блестящих в денежном отношении предложений, но увидав А. А., с первого взгляда почувствовала такое доверие к этой благородной наружности, что, не справившись еще ни о жаловании, ни о занятиях, внутренне решила принять место. «Я не ошиблась, – говорила она мне, – благодаря тому, что я тогда послушалась внутреннего голоса, я провела самые счастливые четыре года жизни». Это в устах почтенной старушки не было пустым комплиментом мне, одному из членов семьи, потому что пятьдесят лет спустя она все еще также свято хранила мельчайшие воспоминания этого времени в виде ученических тетрадей своих учеников, писем, записочек и др. сувениров. Если бы она так же относилась к воспоминаниям других учеников (до сих пор еще на восьмом десятке почтенная старушка не перестает учительствовать), то с сороковых годов по настоящее время у нее набралось бы материалу, который не в состоянии было бы вместить ее скромное жилище.
В памяти Петра Ильича облик матери сохранился в виде высокой, довольно полной женщины с чудным взглядом и необыкновенно красивыми, хотя не маленькими руками. «Таких рук нет больше и никогда не будет! – часто говаривал он, – их целовать хотелось без конца!»
В противоположность своему супругу А. А. в семейной жизни была мало изъявительна в теплых чувствах и очень скупа на ласки. Она была очень добра, но доброта ее, сравнительно с постоянной приветливостью мужа ко всем и всякому, была строгая, более выказывавшаяся в поступках, чем в словах.
Когда сорокалетний человек по взаимной любви женится на молодой девушке, то естественно ожидать полного подчинения жены вступающему в тень старости мужу. Здесь было наоборот. Мягкосердечный, несмотря на годы увлекающийся, как юноша, доверчивый и слегка расточительный, И. П. совершенно подчинился во всем, что не касалось его служебных обязанностей, без памяти любившей его жене, которой природный такт и уважение к своему супругу помогали делать это так, что внешним образом, для посторонних, ее влияние не было заметно; но в семье все, трепеща перед нею, не страха, а любви ради, в отношении к главе семейства тоже питали огромную любовь, но с оттенком собратства. Для домашних нужно было совершить поступок в самом деле предосудительный, чтобы И. П., изменяя своей обычной ласковости и приветливости, вышел из себя, и тогда, хоть и на короткое время, но он, как это бывает с очень мягкими людьми, становился грозен. Наоборот, нужно было очень много, чтобы заставить А. А. выйти из обычно холодно – строгого отношения к окружающим и вызвать ласку, и тогда не было пределов счастья лица, удостоившегося ее. Единственное исключение делалось для падчерицы Зинаиды Ильиничны. Опасение заслужить тень упрека в том, что она относится к ней как мачеха, вынуждало А. А. выказывать ей больше ласки, чем родным детям. Первым ребенком этого брака была дочь Екатерина, скончавшаяся в младенчестве.