Размер шрифта
-
+
Часы приема - стр. 3
Бахыт Кенжеев
I
2001–2005
«Дождь пройдет, не истопчет травы…»
Памяти Роберта Крили
Дождь пройдет, не истопчет травы,
не испортит асфальтовой кожи.
Календарный листок оторви,
за ночь вырастет точно такой же.
Город Баффало. Некий мотель
малозвездочный, но с колоритом.
То не собственной смерти модель,
даже если нарочно умри там.
То для собственной жизни листки;
счет под дверью, прислугой просунут;
чуткий сон той, с которой близки,
за бугром неразобранных сумок.
Пусть протянется связь, не видна;
быстрый дождь простучит, как наборщик.
Даже если он, как из ведра,
а итог – в полстраницы, не больше.
Или если, как речь, и першит
тишина, катаральное нечто,
будто голос к гортани пришит.
А строка оттого бесконечна,
что каретку сдвигать не с руки,
разговор продолжая заглазный.
Смерть, как имя в начале строки —
нарицательное, но с заглавной.
«Я впишусь в эту осень, к стене прислонившись спиной…»
Я впишусь в эту осень, к стене прислонившись спиной.
Это время – река, где непарных ботинок галеры
по теченью плывут. И слышны из ближайшей пивной
фортепьянные опусы в темпе домашней аллегры.
Я впишусь в этот рыжий кирпич и с изнанки моста
меловые графити, чумных басквиатов творенья,
и в общагу, где будка консьержки уж год, как пуста,
но жильцы до сих пор предъявляют удостоверенья.
Здесь на койке больничной кончается некто, и свет
упрощается в нем, перевернутым кажется днищем.
И открыты все учрежденья. И в желтой листве
сокращенное солнце восходит над парковым нищим.
Я в графе распишусь. С белой койки мертвец поглядит
в поднесенное зеркальце, и заведут хоровую
та консьержка пропавшая и этот нищий, к груди
прижимающий мокрого пса, точно грелку живую.
«Когда причаливают лодку харонову…»
Когда причаливают лодку харонову
к крутому берегу Восточной реки,
и грузят ту или иную херовину,
бычки за уши заложив, моряки,
психоделичный дядя, спешившись с велика,
с другого берега им машет рукой
и смотрит, как выносят шлюпки из эллинга.
И густо фабрики дымят за рекой.
Сентябрьским утром взгляд, от ветра слезящийся,
он устремит туда, где пристань и шлюз,
и напевает не лишенный изящества,
еще с Вудстока им запомненный блюз
о том, как много нужно этого самого
для просветленья в мозгах, а для души
одна любовь нужна и музыка, заново
в ушах звенящяя, и горсть анаши.
Так напевает он, и в образе Хендрикса
уже является Харон мужику.
В преддверье ада речка движется, пенится,
любовь и музыка стоят начеку.
«Одноклассник Джеф Б., самопровозглашенный битник…»
Одноклассник Джеф Б., самопровозглашенный битник,
растаман, анархист и толкатель пустых речей,
обижавшийся на все шутки, кроме обидных,
Страница 3