Частичка тебя. Мое счастье - стр. 49
– Вот только не надо мне врать про шарф, – опережаю его вранье, – я ведь вижу, что ты с ним неплохо так сросся. И… – подношу ткань к носу, – боже, да он насквозь твоим Бандерасом пропах. Берг! Ты все три года, что ли, его не снимал? Что, не мог сам себе шарф купить? Обязательно было зажать мой?
– Оставил на память, – у Димы вдруг получается такое скорбное выражение лица, будто бы даже укоризненное.
И правда, чего это я! Он же вернул! Сподобился.
– На память обо мне? – саркастично приподнимаю бровку.
– А тебе жалко? – голосом обвиняя меня в скупердяйстве, вопрошает паршивец.
– Шарф из чистого кашемира? Последний подарок моей матери? Дашь мне пару минут на размышление? А нет, не надо. Конечно, мне жалко. Тем более тебе.
– Знаешь, я тоже по тебе скучал, – вдруг с таким чувством произносит Дима, что пузырек с ядом в моей груди вдруг резко мельчает. Потому что получается… Убедительно.
Блин, а я уже и забыла, что он так умеет…
Так, что моя внутренняя волчица вдруг понимала, что глупо скалить зубы на луну. Но можно успокоиться. Расслабиться. Выпустить на волю подлинное – скопившийся вой измученной души. И в ответ тебе обязательно ободряюще ткнется в шею чуткий влажный нос…
– Ладно, – голос чуть проседает от набежавших эмоций, – извини, разворчалась тут. Глупо вышло.
– То есть мне можно оставить шарф себе? – тут же оживляется наглая морда и даже тянет клешни.
– Эй, ну не перебарщивай, – я уклоняюсь, но…
Как-то вдруг оказываюсь заключенной в крепкие объятия. И… Блин.
Сколько раз я еще так попадусь за эту встречу?
И ничего за пределами его рук не остается. Только тишина и прошлое. Пережитое.
Или все-таки нет?
В глазах дерет, в груди что-то потрескивает голосом свежего льда. Мои ладони скользят по теплой ткани его пиджака. Когда-то я находила эту спину очень надежной. И крепкой. И любила опираться на неё во время работы над дипломом. А Димка трындел, что ему неудобно, бесит, и вообще ему надо работать, но все равно неизменно припирался на широкий диван, где я сидела с ноутбуком.
А этот дурацкий шарф мешает сейчас, его хочется бросить, но до кровати далеко, а на пол – все-таки жалко… Но мешает ведь…
– Прости меня, Гель, – почему-то очень тихо произносит Дима, и мне становится ужасно стыдно. Потому что у него мысли вот такие, а у меня – о шарфе. Чтоб его моль сожрала!
– Да не за что… – откликаюсь неуклюже.
– Да есть за что, – в тоне Димы слышится откровенное сожаление, – много-много за что. И ты не обо всем знаешь. И в этом я тоже виноват.
– Это ты о чем? – я не сразу созреваю на вопрос. Да и созреваю-то потому, что повисшее между нами молчание начинает першить в горле.