Частичка тебя. Мое счастье - стр. 4

– А в какой больнице она лежит? – неожиданно деловито спрашивает Лекс.

Что делают правильные “рабочие лошадки”, когда в их жизни случается трэш? Когда парень, которым ты уже весьма неслабо увлеклась, оказывается тем еще козлом, будто тебе предыдущего разочарования мало было?

Правильно. Правильные “рабочие лошадки” берутся за работу “с новой силой”, хотя на самом деле – это не сила. Это боль, обращенная в энергию. Потому что никакого другого верного способа пережить эту боль нет. Ну, если говорить о социально-одобряемых методах.

Можно, конечно, взять кирпич и разбить фару на его гелендвагене, или нацарапать ему гвоздем какой он козел, но…

Зачем?

У него для этого есть два десятка уже разочарованных и все еще ожидающих его повторного внимания дур. Не хочу быть двадцать первой. Хотя определенно мысль разбить что-нибудь, расхреначить вдребезги, в мельчайшие осколки – мне кажется заманчивой. Даже очень.

Я лежу на кровати и под завывания пустоты внутри пересчитываю трещины на больничном потолке. Делаю это третий раз, потому что первые два у меня не сошлись.

Времени шесть тридцать – Анжела проснулась от богатырского храпа соседки по палате. Третья девочка была, видимо, уже привычная, лежала не первый день, поэтому она просто сопела, отвернувшись к стенке. А вот я заснуть уже не смогла.

Так и лежу. Перевариваю вчерашний день. Жду просветления.

Просветление не наступает – оно, видимо, не очень хорошо относится в звяканью металлических кастрюль в коридоре.

Господи, как давно я не лежала в государственной больнице. Наверное, лет в двенадцать в последний раз. Когда умудрилась обзавестись двухсторонней пневмонией.

Такое ощущение, что за пятнадцать лет ничего не изменилось.

– Просыпаемся, мамочки, меряем температуру, – медсестра с безразличным лицом входит в палату и оставляет у каждой на тумбочке ртутный градусник. Ртутный! А чего не просто в лобик поцеловать, или как там в доисторические времена температуру меряли?

Потрясающе. Надеюсь, среди моих соседок нет криворуких? А то не хотелось бы травануться с малышом за компанию.

Соседки по палате оказываются разными.

Пухленькая возрастная Ирина на шестом месяце – у неё это уже третья беременность. И пока я просто чищу зубы – она успевает рассказать свою краткую биографию, про трех мужей, и вдобавок кучу баек о том, как у неё все было с первым сыном, с дочкой, и чем успела ознаменоваться эта беременность.

– Врачи пугают, что у старородящих больше шансов на генетические аномалии у ребенка, – бодро хрупая яблоком, рассказывает она, – буквально на каждом приеме. Муж уже предлагает со мной ходить, чтоб им всем не давать трепать мне нервы.