Частичка тебя. Мое счастье - стр. 38
– Ну прости меня, прости, – Юля отчаянно цепляется в мои руки, – ты бы не разрешил, я знаю.
– Да, потому что твоя безопасность мне важнее, чем просьбы твоей сестры, – взрываюсь я, не удержавшись. Юля сжимается в комочек, снова прикрывает лицо руками, снова начинает всхлипывать.
Нет, этот диалог сейчас бесполезен.
Я оставляю Юлю искать ампулы от морфина – причем если мы не найдем эти чертовы ампулы, вот где нас ждет большая и горячая преисподняя.
Потому что без ампул наркоконтроль организует ответственной за хранение этой дряни Юлы миленькое обвинение в распространении наркотиков. Просто потому что почему бы им его не устроить?
Если Юла ампулу найдет – будет сочинять большую и длинную объяснительную, как технический работник, которую нужно было выдворять из комнаты с сейфом перед каждой проверкой, узнала код.
Помогать ей в настоящий момент даже желания нет.
Это ведь надо было умудриться, промолчать о таком вот “малюсеньком недостатке” у племяшки. После таких вот закидонов почему-то уже даже не очень странно отношение Юлы к своей беременности. Но от того оно выводит меня из себя еще сильнее.
Какие еще секреты скрывает от меня невеста?
Времени переварить происходящее просто нет.
Я не успеваю даже полпути до своего кабинета пройти, как от Тимирязева прилетает гневное “Давай ко мне!” с такой кучей восклицательных знаков, что даже сомнений нет, что сейчас меня ожидает.
С учетом того, что состояние взаимного недовольства друг другом у нас сейчас никуда не делось – легкой эта беседа не будет. И беседой, в принципе, тоже.
Я угадываю.
Тяжелый, густой, вкатывающий в пол рык Тимирязева слышится уже на подступах, и каждый, кто оказывается хотя бы в зоне слышимости, уже испытывает желание втянуть голову в плечи. Из трех извергающихся изо рта Артема слов, два – исключительно матерные.
Мда, давно я его не видел в таком состоянии.
– У вас десять минут разобраться, в чем дело с камерой. Иначе собирайте вещи, – рявкает Артем, когда я вхожу, и почти что швыряет телефон на стол. Опирается на столешницу тяжело.
– Что-то еще случилось?
– А ты и об этом не в курсе? – острый взгляд Артема впивается в мое лицо.
– Ну, если ты меня вызвал, значит, сам собирался рассказать, – сдержанно замечаю, – и видимо, да, случилось. Я слушаю.
С Тимирязевым бесполезно воевать на эмоциональном поле. Он неплохо владеет собой на переговорах, но с сотрудниками работает плохо и регулярно срывается на резкости. И лучше всего возвращает его на землю именно деловой тон. Тогда он припоминает, что он не только хозяин мира, но и еще, ко всему прочему – владелец клуба. И у него должно быть какое-то лицо.