Частичка тебя. Мое счастье - стр. 21
– Не прислушивался, – я качаю головой, буквально стискивая горло собственной подозрительностью, – но уловил тон. Что-то случилось?
– А, да нет? – Юля нервно встряхивает волосами. – Шурка завалила сессию и её мать об этом узнала. Она решила, что я её сдала, потому что я позавчера запалила её зачетку, в которой половина предметов непроставлена. Раскричалась, слушать ничего не хочет. А я уверена, что её матери просто из деканата позвонили.
Желание уволить Александру искушает меня в очередной раз. Бестолковая от слова совсем, теперь еще и нервы беременной родственнице треплет. Той, которая, между прочим, её постоянно выгораживает перед всеми.
– Я с ней поговорю, пожалуй, – проговариваю я вслух, – она со своими претензиями к тебе в положении ведет себя отвратительно.
– Да не надо, прошу тебя, – Юла виснет на моей шее, – мы со всем разберемся сами. Еще не хватало мне и вправду на неё ябедничать.
– Юль, – я сжимаю её подбородок, прямо глядя в глаза, – не все следует спускать и не всем. Ты ждешь моего ребенка. И если кто-то заставляет тебя нервничать – разбираться стоит мне. Тем более, что ты этого сделать не можешь. Слишком мягкая.
Непростительно, я бы сказал. Спускать нахальной племяннице скандалы на ровном месте – куда это вообще годится?
Невольно просится сравнение с Энджи. Вот уж кто оборонял свое личное пространство от любых посягательств. Я обидел её, обижал регулярно – и прощения мне не полагалось, по умолчанию. Несмотря ни на что.
А ведь к ней меня по-прежнему тянуло, как магнитом.
– Ник, пожалуйста, не лезь, – Юля прижимается ко мне крепче, – моя сестра – сложный человек. Ты выговоришь Шурке, а Танька со мной полгода разговаривать не будет. Думаешь, это не будет на меня давить?
– Это шантаж, ты в курсе? – хмуро интересуюсь я под шум нарастающего внутри раздражения.
– Я давно живу со своей семьей, знаю их как облупленных, – Юля болезненно морщится, – и не переживай за меня, со мной все в порядке.
А по нервничающему голосу из ванной так не скажешь.
– Так что, не будешь трогать Шурку? – Юля чуть отодвигается и берется за мой галстук, растягивая мудреный узел тонкими пальцами. – Дай мне честное слово, Ольшанский. Иначе я перестану тебя любить.
Шантаж продолжается.
И все равно главный мерзавец здесь я. Потому что она только что сказала, что меня любит, а я… А я думаю о том, что еще полтора года назад мои галстуки завязывала другая девушка.
Редко.
Эндж не так часто оставалась у меня ночевать, но когда мы с ней слишком долго гуляли, и отпускать её домой было поздно, или когда мы засиживались за фильмом или доской, допоздна ждали свежий матч Чемпионата Мира – я не отпускал её домой, благо спальня для гостей у меня в квартире имеется, и даже не одна…