Частица твоего сердца - стр. 61
– Они выглядят такими вкусными! Можно, мамочка?
Марианн скрестила руки на груди и, печально глядя на меня, покачала головой.
– Я принес их с работы, – пояснил я. – Это хорошие люди.
Она со вздохом смягчилась.
– Хорошо, но только по одной.
– Да-а!
– Что нужно сказать?
Маленькие девочки, бросившись ко мне, обняли меня за ушибленные ребра, хотя я этого почти не чувствовал. Я поднял руки, не осмеливаясь коснуться близняшек, и ждал, пока они меня отпустят.
– Спасибо, Ронан!
– Большое спасибо!
– Ладно, ладно. – Марианн повела их к двери, бросив на меня через плечо озадаченный взгляд. – Спускайтесь вниз, девочки. Я приду через минуту.
Она следила, как они спускались по ступенькам, а убедившись, что девочки благополучно добрались, повернулась ко мне.
– Ты им понравился, – проговорила она.
– Наверное, из-за борьбы.
– Или шоколада, – сухо улыбнувшись, произнесла она. – Ты уверен, что с тобой все будет в порядке?
– Все отлично. Клянусь, это уже закончилось, – проговорил я, а сам подумал, что произойдет, если Фрэнки решит проверить меня и снова пристанет к Миллеру. Или Холдену.
«Если он тронет хоть одного из них, я надеру ему задницу».
Но Митч Дауд уже однажды побывал здесь, слишком близко к Марианн и ее девочкам.
«Черт».
Марианн заметила мое мрачное выражение лица.
– Положи горошек в морозилку, а потом немного поспи. Завтра снова приложи его. У тебя есть какое-нибудь обезболивающее?
– Со мной все в порядке.
Она медленно кивнула, потом неохотно направилась к двери, будто бы не хотела оставлять меня одного.
– Спокойной ночи, Ронан.
– Ага.
Дверь за ней закрылась, но не захлопнулась. Запорный механизм был сломан. Должно быть, Дауд взломал его, чтобы открыть. Я бросил горошек в морозилку и, подтащив к двери один из дешевых кухонных стульев, втиснул его под ручку. После Лили и Ками тишина в квартире стала густой и тяжелой.
Я пошел в ванную и изучил повреждения. Губа оказалась разбита, но смотрелась вполне прилично. Однако правый глаз, синий и опухший, выглядел ужасно. На раздувшейся скуле виднелся небольшой порез; должно быть, он зацепил ее кольцом.
Я задрал футболку и глубоко вздохнул. На теле уже выступила россыпь синяков. Правое плечо, на которое пришелся основной удар о стол, одеревенело, а на коже под татуировкой совы появились кровоподтеки. Птица смотрела на меня в зеркало, словно спрашивая: «А чего ты ожидал?»
В таком виде я не мог пойти в школу. И, несмотря на то, что Шайло был нужен сарай, не стоило, черт возьми, появляться и у Баррера. Если глаз не придет в норму до понедельника, я подожду, а потом стану работать с удвоенной силой, чтобы закончить все побыстрее.