Чаща - стр. 15
– Тс-с, не шуми… Сделала и сделала, чего теперь…
– И что же, мне теперь отвечать? Я ни в чём не виноватая!
– Так нет человека-то. Всё… нет…
– Господи, ну зачем она, а?
– Ох-хо-хонюшки… Марьянку жалко. Молоденькая совсем.
Я взялась за дверную ручку. Дверь скрипнула. Женщины замолчали. Огонёк сигареты взметнулся и упал далеко за порогом.
Несколько знакомых и соседей тихо переговаривались за столом. Я предложила чай, но все отказались. На трюмо лежали приготовленные поминальные кульки, которые мы с тёткой Дарьей собрали рано утром перед похоронами. Кто-то брал сам, кто-то по забывчивости нет, поэтому я молча совала в руки каждому с просьбой помянуть свою мать.
– Лилю до дому подвезут, не волнуйся, – шепнула мне на ухо тётка Дарья, будто я только об этом и думала.
Конечно думала, но лишь о том, что услышала. Моя мать работала старшим фармацевтом в аптеке на Советской, и, как я поняла, что-то у них там произошло. Но теперь-то уж чего? Теперь всё… разбирайтесь сами…
За весь день мы практически не разговаривали с Георгием и даже на похоронах стояли поодаль друг от друга. Меня это не удивляло до той самой минуты, когда, провожая соседей, я не поймала на себе его взгляд – острый, будто бритва.
И вот тогда я поняла, что не смогу остаться с ним в одном доме. Я боялась его, и я боялась себя…
В поезде я взяла бельё и сразу же легла. Мимо меня постоянно ходили люди, где-то заплакал ребёнок, но постепенно все угомонились. Закрыв глаза, я представила лицо Перчина: когда он был чем-то озабочен и хмурился, то между его бровей появлялась глубокая морщинка. Перчину двадцать восемь, и он один из самых лучших архитекторов Москвы. У него новый красивый офис с высокими окнами и очень много работы. Так много, что, если я откажусь от его предложения, то он скоро забудет обо мне и никогда не вспомнит. На моё место придёт другая девушка, гораздо умнее и красивее, и, конечно же, профессиональнее. Катя родит двойню и окунётся в ворох приятных забот и бессонных ночей, ей тоже будет не до меня.
Что же мне тогда делать? Глупый вопрос, Марьяна Игоревна. Обо всём узнаешь у следователя Черёмухина. Красивая фамилия – Черёмухин… Но Перчин лучше. Перчин лучше всех… всех… всех…
– Вологда через двадцать минут!
Я вздрогнула и не сразу сообразила, где нахожусь. Проводница уже прошла мимо меня, повторяя одно и то же сонным монотонным голосом. Я натянула одеяло на голову и зевнула. Потом кое-как прибрала волосы, заколов над ушами невидимками. В туалет уже выстроилась очередь, и я, прислушавшись к себе, решила, что потерплю до вокзала. Хотелось пить, а я про воду совсем забыла. Зато помянула добрым словом Тамару, ведь говорила же, а я не прислушалась.