Час волка - стр. 97

Михаил уставился на обнаженное тело Олеси. Она не шевельнулась, чтобы прикрыть себя. На ее коже блестела тонкая пелена пота. – Виктор! Рената! – продолжал кричать Франко. – Он выжил! Он выжил!

– Следуй за мной, – сказал в конце сентября Виктор, и Михаил тенью пошел за ним. Оставив позади залитые солнцем помещения, они спустились к месту, где воздух был прохладен. На Михаиле была одежда из оленьей шкуры, которую сшила для него Рената, и, продолжая спускаться с Виктором, он натянул ее на плечи. За прошедшие несколько недель Михаил познал, что его глаза быстро привыкают к темноте, а при дневном свете он мог видеть с поразительной остротой, мог даже пересчитать желтые листья на дубе на расстоянии в сто ярдов. И все же Виктор хотел, чтобы мальчик что-то увидел там внизу, в темноте. Он остановился, чтобы зажечь факел из кабаньего сала и тряпок от углей маленького костра, который он предварительно разжег. Факел засветился, и от запаха горящего сала у Михаила потекли слюнки.

Они спустились к месту, где изображения монахов в рясах и с капюшонами на головах все еще сохраняли свою одухотворенность. Узкий проход вел под арку через открытые железные двери в огромный зал. Михаил поглядел наверх, но потолка не увидел. Виктор сказал – Вот оно. Стой там, где стоишь. – Михаил подчинился, а Виктор стал ходить по залу. Свет от факела высветил каменные полки, забитые толстыми, в кожаных переплетах, книгами: их были сотни. Нет, пожалуй, даже тысячи, подумал Михаил. Книги заполняли каждый подходящий уголок, много их лежало на полу стопками.

– Это, – сказал тихо Виктор, – то, над чем работали монахи, жившие сотни лет назад: собирали и переписывали рукописи. Здесь три тысячи четыреста тридцать девять томов. – Он сказал это с гордостью, будто хвастающийся ребенок. – Теология, история, архитектура, техника, математика, языки, философия…

Все тут. – Он повел факелом вокруг себя. Слегка улыбнулся. – Монахи, как ты можешь понять, не много познали мирской жизни. Покажи мне свои ладони.

– Мои…

Ладони?

– Да. Ты не знаешь? Плоские окончания твоих рук. Покажи мне их.

Михаил поднял ладони к факелу.

Виктор рассмотрел их. Затем фыркнул и кивнул. – У тебя руки изнеженного человека, – сказал он. – Ты жил привилегированной жизнью, да? Михаил пожал плечами, не понимая.

– За тобой хорошо ухаживали, – продолжал Виктор. – Родился в аристократической семье. – Он же видел, как были одеты мать, отец и сестра Михаила: по высшему разряду. Тряпки от их одежды пошли на факелы. Он поднял вверх свою руку с тонкими пальцами и повертел ею на свету. – Я был профессором Киевского Университета, очень давно, – сказал он. В его голосе была не тоска, а просто сожаление. – Я преподавал языки: немецкий, английский, французский. – В его глазах промелькнул жесткий блик. – Я изучил три разных языка – для того, чтобы жить подаяниями вместе с женой и сыном. В России человеческая жизнь не поощрялась. Виктор прошелся, освещая факелом книги. – Если только, конечно, тебе не удалось изобрести более эффективный способ убивать, – добавил он. – Но мне представляется, что все правительства примерно одинаковы: все жадны, все близоруки. Это проклятие человечества – иметь разум и не иметь ума им воспользоваться. – Он остановился, чтобы аккуратно снять с полки том. Задняя часть обложки отсутствовала, а кожаные страницы отрывались от переплета. – «Республика» Платона – сказал Виктор. – Слава Богу, на русском. Я греческого не знаю. – Он обнюхал переплет, как будто вдыхая удивительный аромат, потом вернул книгу на место. – «Хроника Юлия Цезаря», теория Коперника, «Ад» Данте, «Путешествия Марко Поло»…