Чарующая бесполезность - стр. 22

– И кто входит в это число?

– Ну что ты спрашиваешь? Сам прекрасно понимаешь, что все, находящиеся в доме персоны под подозрением.– Земсков задумался на секунду, потом глянул на Шапошникова.– Я не пойму, тебе-то это всё зачем?

– Да так,– отмахнулся Сергей Николаевич.– у меня появилось не так давно одно убийство, тоже связанное с картами, так вот думаю, а не одного ли это поле ягоды?

– Так ты забирай себе расследование. Я завтра перед начальством похлопочу. Но не переживай, я тебя не брошу, знаю, что Петрищев в отпуске.

Шапошников замялся, ему не хотелось грузить себя и Рафика чужими делами– своих имелось не переделать, но моментально принял решение и махнул рукой:

– Хорошо, давай. Напиши мне, в какую больницу отвезли Гульбанкина, я попытаюсь поговорить с ним завтра утром, если врачи разрешат.

– Вот и славно!– облегчённо вздохнул Карамболь и подумал про себя:

«Баба с возу– кобыле легче».

Он потрепал коллегу по плечу и усмехнулся:

– Не дрейфь, Серёга, ты такие дела, как орехи разгрызаешь!

После этих слов Шапошников с грустью понял, что добровольно повесил на себя ещё одно убийство, и его товарищ Карамболь помогать никому не собирается. Лишь один, малоутешительный факт, сглаживал скепсис– история выглядела как классический, английский детектив– убийство совершено в закрытом пространстве, в котором находятся близкие друг другу люди. Чем тебе не многоуважаемый Эркюль Пуаро?

***

Марина ехала по широким, ярко освещённым улицам города. Время перешло далеко за час пик, поэтому пробки рассосались и притормаживать приходилось только у светофоров. От стрессовых событий этого долгого вечера невероятно хотелось есть. Никто так и не притронулся к изысканным блюдам. Искусная еда испускала благоухание и пар рядом с умершей Светочкой, из которой также выходил невидимый дух. Сейчас, когда страх немного отпустил, голод завёл заунывную и жалобную серенаду в желудке. От мысли, что она вернётся одна в пустую, прокуренную, неряшливую квартиру, в которой нет ни кусочка нормальной пищи, на душе заскребли кошки. Марина почувствовала себя невероятно одинокой и несчастной. Вообще она не позволяла себе такие мысли, заставляла считать и преподносить себя женщиной уверенной, сильной и самодостаточной. Но после сегодняшней трагедии оборонительные силы её покинули, особенно после того, как компания разбилась на группки. Сын покойной Светочки рыдал на плече своей невесты, рядом Евгения Степановна капала какие-то вонючие капли, тут же суетился с горестным лицом любовник покойной. На другом конце гостиной топтались компаньоны– Переверзев с женой Ириной, рядом Николай Петрович. И лишь её никто не поддержал за локоть, не обнял и даже не протянул вонючие, сердечные капли. Она тихо стояла у окна и ждала, когда полиция допросит её и разрешит покинуть дом. Марина не поехала в больницу, зная, что к Эдику всё равно не пустят и толком ничего не объяснят. Надо ждать утра. Её близкая подруга Эвелина укатила на всё лето в Крым и чтобы не находится в одиночестве Марина отправилась к матери. Она знала, что её любовник куда-то уехал, а может и вообще исчез из её жизни, и мама кукует в одиночестве. Им было трудно вместе, то есть трудно было Марине. Никто не имел над ней такую власть. Мать умудрялась поставить в зависимость от собственной персоны всех окружающих, особенно доставалось самым близким людям. Она была замужем только официально три раза, а неофициальных отцов Марина даже не считала, только все сходили с дистанции, не выдерживая тяжёлый, хитрый и властный характер женщины. Мать родила её рано, когда не исполнилось и восемнадцати лет, но никогда не стремилась стать её подругой. Её раздражало, когда кто-то, пытаясь сделать комплимент, говорил: о, это ваша сестра?! Женщина багровела от негодования, от того, что её, ухоженную наманикюренную даму, могут ставить на одну ступень с девчонкой, нос которой облепили канапушки, а на макушке, как пучок укропа, торчит в разные стороны хвостик. Мать всегда лучше знала, что нужно её ребёнку, какие друзья должны окружать, какие платья одевать, какую професию получать и даже на какую диету садиться. Но, несмотря на трудности во взаимопонимании, Марина любила мать и тянулась к ней, как непререкаемому авторитету. И всё-таки когда родной отец предложил переехать в однокомнатную квартиру его умершей матери, Марина не раздумывала ни секунды. Тогда она уже окончила Университет, и перспектива проживать с матерью, которая пыталась контролировать каждый шаг и каждый вздох, казалась невыносимой. К её великому удивлению мать легко согласилась, но взяла обещание, что дочь будет оповещать её обо всех жизненно значимых событиях. Так Марина обрела свободу, и возможность встречаться и заводить друзей без материнского рецензирования. Женщина припарковалась во дворе многоэтажного, элитного дома и ещё сидя в тёмном салоне, достала из сумочки телефон.