Чаролес - стр. 5
Мама снова принялась метаться перед лицом дочери, недовольная, что ее переживаниям недостаточно сострадают. Лейли проткнула пальцем бесплотную фигуру, отчего мамино лицо исказилось от обиды, дважды попыталась обогнуть призрака и наконец сбежала в бедно обставленную гостиную. Там она уселась на самую мягкую часть потрепанного ковра и открыла коробку для ужинов. Комнату озарял лишь лунный свет, но его вполне хватало. Лейли подперла голову рукой и негромко захрустела снежинками, каждая из которых была больше ее лица. Девочке вспомнились прежние счастливые дни, когда она могла играть с ребятами своего возраста. Лейли уже давно не посещала школу и порой искренне по ней тосковала. Но школа была роскошью для детей с работающими родителями и надежно налаженным бытом. Увы, ничего из этого к Лейли больше не относилось.
Она откусила от следующей снежинки.
Благодаря особой чаролесской магии снежинки самой первой метели были сделаны из чистого сахара – и хотя Лейли понимала, что за такой ужин зубы спасибо не скажут, ей, по правде говоря, было плевать. Сегодня она хотела утешиться – а потому в один присест умяла все пять снежинок и почувствовала себя значительно лучше.
Мама тем временем закончила изливать душу и перешла к более насущным темам (общее запустение дома, беспорядок на кухне, грязные коридоры, воронье гнездо на голове у дочери и ее же загрубевшие руки), и Лейли сбежала на второй этаж. Мама заводила эту песню каждый день, и девочка к ней привыкла. Она уже давно прекратила отвечать призраку – отчего в доме стало немного спокойнее, – но это же означало, что порой она могла провести добрую неделю, не перекинувшись ни с кем словом. Лейли начинало грызть одиночество. Она далеко не всегда была такой молчаливой, но чем больше ее переполняли злость и негодование, тем реже она осмеливалась открывать рот.
Просто из страха, что однажды взорвется.
Лейли проводила в ванной куда больше времени, чем следовало. Это было единственное место, куда за ней не увязывался мамин призрак (умерев, та не утратила чувства приличия), и Лейли отчаянно берегла эти мгновения покоя. Она едва принялась смешивать в медном тазу мазь для ноющих рук (теплая вода, солесахар, масло шиповника и щепотка лаванды), когда заметила нечто странное.
Пустяк, промельк на краю зрения: кончики ее пальцев начали становиться серебряными.
Лейли отпрянула так резко, что чуть не опрокинула таз. Затем упала на колени и принялась яростно тереть руки, пытаясь как-то исправить этот новый ущерб, – но все без толку.
Смириться с посерением глаз было нелегко. С поседением волос – еще тяжелее. Но это… это и вправду было