Чардаш смерти - стр. 23
До ворот на храмовый двор оставалось метров двести, когда случилось необычайное. Впрочем, Низовскому было трудно прикинуть расстояние. Между ним и полуразрушенными столбами ворот колебалась редкая пелена снежинок. Внезапно движение саней замедлилось.
– Смотри-тка! – прошептал возница.
– Погоняй! Что встал! Холодно! – отозвался Табунщиков.
– На виселицу торопишься? Гы-ы-ы!!! …
Лай повис на устах возницы, сменившись ледяным молчанием.
– Кто эти люди?! – воскликнул Табунщиков. – Партизаны?
Звонко щелкнул затвор карабина, но выстрела не последовало – возница почему-то медлил. Всадники вылетели из-за угла здания бесшумно и стремительно. Все трое на белых, жилистых, тонконогих конях, так похожих на коня и кобылу возницы. Тело каждого укутано в тёмный плащ, а голова прикрыта башлыком и лица не разглядеть. Внезапно снег перестал, и обложенное свинцом небо брызнуло на пробитый снарядами храмовый купол тонкой струйкой чистого золота. Чахлый лучик вился и искрился вопреки всем известным Низовскому законам оптики. Фигуры всадников, гривы и копыта их коней осиял живой луч. В солнечном свете золотые диски зажглись, засияли вокруг голов всадников, подобно иконописным нимбам.
– Это не партизаны… – прохрипел Табунщиков.
Наверное, он тоже смотрел, как кони несут всадников вдоль кладбищенской ограды.
– Всё верно. Это Сергий, Никола и Георгий – почитаемые на Руси святые. Неужто, в реальном училище не преподали? Или забыл?
Солнечный луч пропал за облаками. Всадников скрыла снеговая дымка.
– Крестишься, изверг? Думаешь, твой Бог поможет?! Это Голод, Мытарь и Гроб – твои преступные подручные… Ох…
Глухой стук, стон, рычание.
– Это Никола, Георгий и Сергий. Пришли, дабы спасти святую Русь от таких, как ты. А я лишь орудие в их руках.
– Ты – орудие в руках фашистов. Небескорыстное, притом, но вполне себе результативное. Скольких перевешал, вешатель? Сколько дойчмарок отсыпал тебе господин комендант за невинно пролитую кровь соотечественников?..
Табущников дергался, пытаясь выбраться из-под наваленных горой тулупов, хрипел, пинался. Его успокоила пара увесистых ударов. Низовскому показалось или он действительно слышал, как хрустнула кость?
– Фы-ы-ы-ы… Ты сломал мне нос, скотина! – теперь голос Красного профессора сделался высоким, жалостным. – Проклятый расстрига!.. Ты всех предал: революционное движение предал, Родину предал, даже Бога своего предал. Я бы проклял тебя, если б верил в силу проклятия…
– Да что ты! Гы-ы-ы!!! Проклинать антинаучно! Не надо! Сбереги силы для петли, чтоб не разрыдаться на глазах у земляков, которых ты обирал с благословения Губчеки.