Цезарь, или По воле судьбы - стр. 68
На это ушло два дня, после чего десятый и седьмой легионы наголову разбили нервиев, никому не давая пощады. Квинт Цицерон оказался прав: продолжительная осада ослабила их боевой дух. Они много пили, плохо закусывали и еще хуже дрались, но их союзники, пришедшие позже, сражались лучше при Цезаревых Аквах Секстиевых.
Лагерь девятого представлял собой обугленные руины. Бульшая часть домов сгорела дотла. Мулы и волы бродили голодные, дополняя своим ревом какофонию приветственных криков в честь прибытия Цезаря и двух его легионов. Среди солдат не осталось ни единого человека без ранения, и все они были больны.
Десятый и седьмой легионы решительно взялись за дело. Разрыли преграду, пустив поток по прежнему руслу. Разобрали бруствер на топливо, разожгли костры, нагрели воду в котлах, чтобы солдаты девятого легиона могли помыться и выстирать одежду. Разместили животных в уцелевших и наспех сколоченных стойлах и тщательно прочесали окрестность в поисках пищи. Затем подошел обоз с достаточным запасом провианта и фуража, а потом Цезарь построил солдат девятого перед своими легионерами. У него не было с собою наград, но он все равно зачитал приказы о награждении. Пуллон и Ворен, уже имевшие серебряные браслеты и фалеры, теперь получили золотые.
– Если бы я имел право, Квинт Цицерон, я наградил бы тебя венком из трав за спасение легиона.
Квинт Цицерон кивнул, очень довольный:
– Ты не можешь, Цезарь, я знаю. Устав есть устав. Да и потом, девятый спас себя сам. Я только чуть поддержал его с краю. Замечательные парни, правда?
– Лучшие среди лучших.
На следующий день три легиона двинулись в путь. Десятый с девятым направились в удобную и безопасную Самаробриву, седьмой пошел в гавань Итий. Даже если бы Цезарь захотел, оставить в лагере гарнизон не представлялось возможным. Продовольствия в округе было не сыскать, земля была вытоптана и покрыта телами врагов.
– Весной я разберусь с нервиями, Вертикон, – сказал Цезарь своему стороннику. – Ты ничего не потеряешь из-за того, что помог моим людям, обещаю. Возьми все, что тут остается, себе, это поможет тебе продержаться.
Вертикон и его люди возвратились в свою деревню. Вертикон вновь зажил как тан нервиев, а слуга вернулся к своему плугу. Ибо здесь не было принято возвышать человека даже в знак благодарности за его заслуги. Обычай и традиции были слишком сильны. Да слуга и не ожидал никакой награды. Он выполнял обычную для зимы работу и, как и раньше, беспрекословно подчинялся Вертикону, сидел у костра по ночам со своей женой и детьми и молчал. Свои чувства и мысли он держал при себе.