Цепи его души - стр. 64
Всевидящий…
Когда я успела стать… такой?!
– Маги жизни очень тонко чувствуют этот мир: природу, животных, людей. Они способы восстановить увядающие цветы, вдохнуть жизнь в засыхающее дерево или замерзший урожай.
«Хватит, – подумалось мне. – Хватит, или я сойду с ума».
Когда его пальцы касались чувствительной точки, по телу шла дрожь. Касались мягкими, круговыми движениями, бесстыдно-мучительными, от которых внутри все сладко сжималось и хотелось большего. Большего, хотя там все еще саднило, особенно когда я поднималась или садилась. Но ни за что на свете я бы не сказала такое вслух, не сгорев от стыда.
– Их общение с животными – это что-то уникальное…
Сам ты животное!
Бессердечное животное, которому доставляет удовольствие меня мучить.
– Общение на уровне магии, позволяющее чувствовать каждое живое существо. Его боль, страх, агрессию, привязанность – любую эмоцию. Не только чувствовать, но смягчать… – поглаживание стало почти невесомым. – Или усиливать. Именно поэтому со стороны кажется, что маги жизни понимают язык животных.
Движения стали более резкими, настойчивыми. Теперь уже мне хотелось кричать, от накатывающего волнами наслаждения: подступило – схлынуло – снова набирает силу. Недавно я сравнила Эрика с музыкантом, и сейчас в голову пришла абсолютная дикая мысль. Он играет на мне, точно зная, на какую клавишу я отзовусь, а какая понизит тональность.
– Поначалу их сравнивали с целителями, – пальцы сменились ладонью, в которую невыносимо хотелось вжаться. Ладонью, которая замерла, заставляя считать секунды… или минуты промедления, превращая происходящее в исступленно-сладкую пытку. – Даже пытались доказать, что природа их магии берет свое начало от одного источника, но нет. Целители черпают силу…
Ладонь снова сменилась пальцами, и я вздрогнула. Эрик поглаживал вход в мое тело, заставляя все сильнее кусать губы. Желать продолжения и в то же время страшиться этого.
Как же сладко, как же горячо…
А-аах…
С ужасом напряглась, понимая, что выдохнула стон.
И не только. Кажется, даже упустила что-то, потому что следующая его фраза никак не была связана с предыдущей:
– … то, что способно навредить окружающим.
А потом все прекратилось.
Вместо пальцев по чувствительным складкам скользнул прохладный воздух, я услышала шорох оправляемых юбок и его голос:
– Поднимайся, Шарлотта.
Что… что-о-о?!
– Поднимайся, – повторил он в ответ на незаданный вопрос.
Кое-как оттолкнулась дрожащими ладонями от стола, выпрямилась. Чувствуя, как пылает лицо, как пылает внутри, как низ живота тянет – болезненно-остро – неудовлетворенным желанием. Повернулась к нему, но его лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Вот совсем, словно из камня вылепили.