Цепи его души - стр. 38

Почему-то именно сейчас на ум приходит: «Я не позволю тебе замерзнуть», – и эта мысль отзывается во мне пронзительным теплом.

Я прижимаюсь к нему, вдыхая запах сандала и разгоряченного тела.

Чувствуя, как сильная ладонь скользит по спине, по взмокшим волосам: не то лаская, не то успокаивая.

– Вы прекрасны, мисс Шарлотта Руа, – произносит он.

Я лишь на миг открываю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

Темным и глубоким, как зимняя ночь за окном. Удивительно, как преобразились его черты, словно передо мной совсем другой человек.

– Вы тоже, месье Эрик.

Он касается моих губ, убирает со лба налипшие прядки и улыбается.

Я улыбаюсь в ответ – слабо, а потом позволяю себе крепче прижаться к нему и оплести рукой его грудь. Закрываю глаза и понимаю, что под ладонью по-прежнему жесткая ткань жилета: Эрик, в отличие от меня, одет. Это кажется неправильным, но почему, я понять не могу. Мысли путаются, ускользают, стекая в сон, и я падаю в него вслед за ними. Последнее, что слышу, это его шепот:

– Спи, моя светлая девочка.

«Я не позволю тебе замерзнуть».

Отголоски эха разносятся по лабиринтам коридоров. Пустынным коридорам театра, в которых я стою совершенно одна. Холод бежит по обнаженным плечам, стекает в глубокое декольте, заставляя кожу покрываться мурашками. Тишина такая, что слышен шорох моего платья, когда я иду вперед. Все ближе, ближе и ближе к бенуару, в котором меня ждет Эрик. Сердце бьется все быстрее, пальцы с силой сжимаются на атласной ткани. Мне невыносимо холодно, я обхватываю себя руками, но руки просто ледяные.

«Я не позволю тебе замерзну-у-у-уть».

Эхо его голоса вплавляется в шелест моих юбок, и получается шипение. Странное, мягкое, тягучее шипение, словно он произносит это нараспев, простуженным голосом. Но я уже почти дошла: отодвигаю тяжелые портьеры, шагаю внутрь, и… оказываюсь на сцене. На сцене, где удивительно красивая женщина (я не могу видеть ее лица, оно в темноте, но точно знаю, что это так), выгибается под ударами плети. Стоны мешаются с криками, пальцы сжимаются на обвивающих запястья веревках, тянущихся к изголовью кровати. Замираю, потому что в стоящем ко мне спиной мужчине уже узнаю его.

Это Эрик.

Волосы слегка растрепаны, ладонь обхватывает рукоять почти нежно, особенно когда он замахивается снова. Вместе с холодом по телу проходит дрожь и лицо вспыхивает огнем. В тот миг, когда плеть оставляет полосу на светлой коже, а затем взлетает снова, чтобы опуститься между широко разведенных ног в тонких ажурных чулках.

Больно должно быть ей, но криком захлебываюсь я.