Размер шрифта
-
+

Центурия - стр. 6

Глазами он отыскал Метробия, высокого, жилистого грека, стоящего в отдалении от прочих. Вот кто сумеет им помочь! Эти леса и горы грек знал прекрасно. Центурион надсадно вздохнул, думая, что это вздох облегчения. Сейчас… Сейчас Метробий приблизится к ним и, не изменяя своей обычной немногословной манере, укажет верное направление, разъяснив путаницу с маршрутом, поведав о какой-нибудь редкой особенности здешнего ландшафта. И все сразу встанет на свои места. Забудется неприятный разговор с Фастом, и стремительным маршем они вновь двинутся вперед, чтобы где-нибудь поблизости, возможно, в нескольких сотнях шагов, обнаружить наконец пыльную, в мозаичных разводах трещин Домициеву дорогу. И снова люди начнут улыбаться, начнут напевать на ходу, незаметно для себя ускоряя шаг. Иначе и быть не может. А Акуан… Акуан – всего-навсего жалкий придворный льстец, обманом приблизившийся к жреческому трону. И когда подойдет Метробий…

– Он ничем тебе не поможет, – тихо промолвил за спиной советник.

Даже не оборачиваясь, центурион знал, что уголки губ на вытянутом костистом лице снова насмешливо кривятся. На короткий миг он ослеп от жгучего желания ударить Фаста, пресечь эту всезнающую усмешку.

Солдаты частенько побивают случайно затесавшихся в их ряды философов. Частенько и с удовольствием. Где-то в глубине души центурион понимал их, хотя и стыдился этого своего понимания. «Хлеба и зрелищ!» – вопили во все времена плебеи. Мудреные речи вызывали оскомину, и даже римская знать охотнее шла в цирки, нежели на публичные выступления известных ораторов и поэтов.

И все же центурион сдержался. Ничего удивительного в том, что советник опять угадал ход его мыслей, в сущности не заключалось. Случалось такое и раньше. Но вот подобный всплеск гнева против изощренного ума стратега явился для военачальника скверной неожиданностью. Это было неприятным открытием, а, открывая в себе черточки скверного, люди редко радуются. Взяв себя в руки, центурион с брезгливостью ощутил, как каплями стекает по вискам пот, оставляя за собой холодные, липкие дорожки.

Чего же он все-таки боится? Панцирных чудовищ? Колдовских чар Акуана? Или неизвестности?.. Ответ нашелся неожиданно быстро. Пугающе ясно центурион вдруг увидел, как по-прежнему в стороне от всех Метробий неловко, словно испытывая землю ногами, ступает по колючей траве, а смуглые его руки движениями слепца ощупывают ствол неказистого деревца. Центурион словно разрубил в себе что-то, нанеся последний решающий удар. Это и было ответом самому себе. Он принял и пережил свое поражение перед Фастом, как факт свершившийся и бесспорный.

Страница 6