Централийская трагедия. Книга первая. Осень 1961 - стр. 9
Просторный холл был почти пуст. В западной и восточной стене находились широкие проходы в другие комнаты первого этажа, а монолитная винтовая лестница вела на второй. В глубине холла, под лестницей, было две запертые двери. В центре комнаты располагался журнальный столик из натурального камня, на котором стояла удивительной красоты синяя ваза из яшмового фарфора с белоснежным барельефом.
Вдоль лестницы, на стене, висели картины в роскошных позолоченных рамах. На холстах были женские портреты в стиле примитивизма. Все образы, запечатленные в масле, были скорбными. Казалось, у героинь полотен не было глаз – вместо них зияли дыры. Картины были написаны неплохо, но посредственно. Им явно не доставало живости цвета. Красный был недостаточно багрянист, коричневый ненасыщен, а синий лишен глубины. Глядя на эти произведения живописи, я заключил, что их автор утратил страсть к жизни и видел мир в тусклых тонах.
Дворецкий помог мне снять верхнюю одежду и забрал мой багаж. Я снял грязную обувь, и старик указал на дверной проем в восточной стене, откуда золотыми струями лился свет в сумрачный холл. Меня вновь охватила растерянность, и я вспомнил строчки из труда Плутарха:
Когда он приблизился к речке под названием Рубикон, которая отделяет Предальпийскую Галлию от собственно Италии, его охватило глубокое раздумье при мысли о наступающей минуте, и он заколебался перед величием своего дерзания.3
Но я поборол нерешительность и направился в гостиную, воскликнув в уме слова Цезаря:
Alea iacta est!4
Глава 3
Хелена
Соединенные Штаты Америки, штат Пенсильвания, Централия, Фаргейн-стрит, дом 49.
Сентябрь, 1961 г.
Я вошел в гостиную, ярко освещенную величественной люстрой, сотни хрусталиков которой, отражались от блестящего мраморного пола и лакированных поверхностей деревянной мебели: вместе это составляло торжественную констелляцию радужных бликов. В центре гостиной был расстелен роскошный французский ковер с витиеватым узором из растительных орнаментов. В углу, у окна стоял мольберт. В дальней, восточной стене комнаты был камин, рядом с ним софа и два кресла, напротив – массивный радиокомбайн со встроенными телевизором, радиоприемником и электропроигрывателем, а также специальным отделом для хранения грампластинок. К 60-м годам, телевизор был почти в каждой американской семье, но мы с мамой к их числу не относились. Книги были единственным источником, откуда я черпал свои познания о мире, потому что иные средства информации были мне недоступны.
– Здравствуй, Томас, – раздался бархатный женский голос.