Централийская трагедия. Книга первая. Осень 1961 - стр. 2
– Я кстати, Руди.
– Приятно познакомиться, – солгал я, не скрывая своего оскорбления.
– Не могу ответить взаимностью, – продолжал подначивать он, – Так, к кому ты едешь в Централию?
– К отцу, – солгал я вновь.
– Я бы высадил тебя, но мы слишком много проехали, чтобы ворачивать назад. Не мне тебя учить, сынок. У тебя своя голова на плечах, но подумай ею хорошенько, чтобы она не болталась на шее без дела. Твоя мама тебя любит, хоть и не показывает это так, как тебе бы хотелось. Погости у отца немного и возвращайся домой.
Во все продолжение пути Руди больше не заговаривал со мной.
Залежи угля в недрах Централии оценивались в миллиарды долларов. Это был крошечный процветающий городок, основным населением которого были шахтеры. Жил там также один непростой человек – Грэхам Дальберг-Актон. Он был угольным магнатом и сколотил внушительный капитал. Среди жителей городка ходили слухи о том, что мистер Дальберг-Актон продал душу дьяволу за материальное благосостояние. Эти сплетни, передававшиеся от одного человека к другому, обрастали новыми пугающими деталями в устах каждого очередного рассказчика и стяжали мистеру Дальберг-Актону недобрую славу, образовав вокруг его личности мистический ореол. Хелена Дальберг-Актон была внучкой этого человека, а также, второй женой моего отца.
Я никогда прежде не бывал в новом доме отца. Каждый раз, когда я заводил с матерью разговор о поездке в Централию, она раздражалась. Я понимал, что ее поведение было справедливым. В ее сердитом взгляде я видел тревогу и жгучую обиду.
Я родился в 1943 году, за два года до окончания Второй мировой войны. Послевоенное время в США характеризовалось стремительным экономическим подъемом. Вся моя короткая жизнь пришлась на «золотой век капитализма».
Быть бедным – плохо, но быть бедным на фоне всеобщего процветания – хуже некуда.
Первую половину жизни я провел в достатке. Мы были маленькой, благополучной семьей, состоявшей из трех человек: меня, моего отца, Пола Бауэра, и матери, Марибель Бауэр. Отец был трудолюбивым человеком, уважаемым в знатных кругах. Он имел четкую позицию по актуальным в то время социальным и политическим вопросам: был ярым антикоммунистом и выступал против расовой сегрегации.
Мы жили в Филадельфии, в трехэтажном браунстоуне из красного кирпича с синей дверью и такими же наличниками. Наш дом стоял по Нью-Маркет-стрит, улице, где прошла юность Фрэнка Каупервуда, героя романа Теодора Драйзера, «Финансист».
Теодор Драйзер был моим любимым автором. В своих романах он изобличал пагубность честолюбивых стремлений своих персонажей, показывая, к чему они приводят, но мне от этого преимущества богатой жизни не казались менее привлекательными. Я любил перечитывать сцену об омаре и каракатице из первой главы «Финансиста». То, как омар день за днем беспощадно отрывал части туловища каракатицы, пока от нее не осталось и кусочка, было иллюстрацией суровой житейской истины, гласящей, что в мире каждый руководствуется собственными интересами и достигает намеченных целей за счет кого-то другого. В любой ситуации побеждает тот, кто более приспособлен к современным реалиям: