Центр тяжести - стр. 42
Потом я посмотрел на огромную клетку для пса. Фарадей – ужасное чудовище, единственный пес на свете, который не умеет лаять. Какой смысл его держать? Ведь такой пес не сможет ни отпугнуть незнакомца, ни предупредить хозяина о том, что кто-то приближается. Хотя, тут же подумал я, с другой стороны, молчаливый взгляд этого пса порой гораздо страшнее любого лая. Да и вообще все зависит от хозяина. Может быть, Косарю и не нужны предупреждения. Ему нужен тихий пес, который сможет беззвучно подкрасться к незваному гостю и перегрызть ему глотку. Голосовых связок у Фарадея, может, и нет, а вот зубы еще как есть. Надо только выпустить пса из клетки…
И только тут я заметил, что клетка открыта.
Металлическая дверь нараспашку.
Меня бросило в пот. Я хотел издать тревожный сигнал, уже даже приложил ладони ко рту, но передумал. Нельзя привлекать внимание. Пес ведь может услышать меня. Где он вообще? Я бросил взгляд на пшеничное поле, залитое лунным светом. Дул ветер и гнал волны по полю, колосья раскачивались. Или это пес бежит? Боже мой, это он!
Я рванул вокруг дома, к двери и стал бить в нее кулаками.
– Саша! Саша! Открой! Открой, слышишь?! Быстрее!
Я долбил по двери так сильно, что у меня тут же заболели кости, заломило запястья и костяшки пальцев. Когда дверь распахнулась, я оттолкнул Грека, ворвался в дом, щелкнул замком и тут же сполз по двери на пол. Меня трясло так, что я с трудом дышал.
– Ты дурак-нет? – Грек развел руками. – Мы же договорились.
– К-к-клетка!
– Что?
– Клетка! Клетка открыта!
Он подбежал к окну, отдернул штору и стал вглядываться в темноту. В тот день я впервые услышал, как он матерится. Ругань его была такой изощренной, что я просто не понимал половины слов. Когда же приступ паники прошел, стал ходить туда-сюда.
– Идиот-идиот-идиот! – Он бил себя по голове. – Я не подумал об этом. Конечно же, он выпускает собаку, когда уходит из дома. Это ведь очевидно.
Я смотрел на него снизу вверх, сидя на полу, подпирая спиной входную дверь.
– Что будем делать?
– Тихо. Мне надо подумать. – Он ходил по кругу и ворошил свои волосы. Прошло пять минут, но он так и не произнес ни слова.
Я посмотрел на свои «Касио».
– Блин, уже двадцать двадцать. Он же сейчас вернется.
Грек замер. В темноте коридора я видел лишь его силуэт, но я буквально чувствовал эту ауру ужаса вокруг него.
Он подошел к окну и слегка отдернул штору.
– Идет.
Слово прозвучало в темноте глухо и отрывисто – словно камень упал на пол. Мне хотелось плакать. Я поднялся с пола, выглянул в окно и увидел серый силуэт, идущий по дороге. Навстречу ему бежал его медведеобразный пес. Седая шерсть Фарадея блестела в свете луны, словно мокрая.