Цена рока - стр. 18

– Кейд, ты верующий? – вдруг спросила Сью, пытаясь найти на его шее цепочку от креста, но безуспешно.

– Это тут при чём?

– При том, что ты совсем не понял, что и для кого пел. Это же рок, эй! – она раздражённым жестом указала на гитару в его руках. – Тебя прозвали Анархистом, но это… Это пустышка. Жаль. Мне правда очень тебя жаль, если ты пел рок половину жизни и не понял, зачем он нужен людям. Под него не спят. Под него рвут струны, нервы и связки. Спасибо за твою попытку, но мне лучше идти. Извини, что ворвалась, – даже не скрывая степени своего разочарования, Сью развернулась к выходу.

– Ого, какой тут диванный эксперт по музыке нашёлся, – съехидничал Кей, бережно откладывая гитару на диван. – Небось настоящий рок слушала, когда ехала на велосипеде в школу?

– Я была на концерте Честера Беннингтона. И он знал, о чём поёт, – бросила Сью ему напоследок и закрыла за собой дверь с глухим щелчком.

– Честера… Я не Честер! – крикнул он ей вслед. Уколы раздражения от её слов наполняли и разжижали кровь с каждым стуком пульса.

Пустышка.

Мне жаль тебя.

Он знал, о чём поёт.

– Сука! – от бьющей по телу безжалостными хлёсткими шлепками злости он с силой пнул диван. Внутри закипало, и вроде даже воспринимать слова сраной малолетки всерьёз было глупо, но задело невидимый крючок под рёбрами. Так задело, что не остановиться. – И жалость мне твоя нахуй не нужна!

Запекло жаждой в горле, когда несчастному дивану досталось ещё два ощутимых пинка, и гитара едва не упала на пол. Хотелось выть от ненависти к себе. Бесполезный кусок дерьма, не умеющий ничего, просравший жизнь зря. Уроки вокала с семи лет, выкинутое на помойку образование, всё, все годы – на алтарь у музыкального Олимпа. Чтобы сейчас валяться за ним переваренным куском ничтожества. Опасно застучало сердце, которое вообще молчало последние десять лет – ему нельзя было биться после приступа чаще семидесяти.

Сейчас – девяносто.

Кейд схватил соскальзывающую гитару и машинально надел ремень обратно. Он может. Сука, может! Всегда мог!

Сто десять. Снова щелчком включает микрофон, трясущимися руками натягивает наушники и закрывает глаза, успокаивая дыхание. Разминает хрустнувшие пальцы, закрываясь внутри своего тела – нарастающие удары сердца и неправильную сушь во рту, не имеющую ничего общего с нормальной жаждой, отправляет к рукам. Злость – та эмоция, на которой иногда надо сыграть.

– Всё обретёт смысл.

Кейд с глухим стуком положил потёртую акустическую гитару на хлипкий деревянный столик. Мэй вопросительно подняла на него глаза и нехотя подвинула ноги в высоких кожаных ботфортах, освобождая место.