Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - стр. 57

. С целью ограничить масштабы ущерба британцы отчаянно пытались уговорить Рузвельта согласиться на стабилизацию взаимного курса фунта и доллара на уровне, близком к тому, который наблюдался до 1931 г. Но Рузвельт 3 июля ответил на это своей так называемой телеграммой-бомбой, дав понять, что о стабилизации доллара не может быть и речи. Восстановление американской экономики являлось для него абсолютным приоритетом, даже если бы при этом пришлось довести до нищеты главных торговых партнеров Америки.

В этих условиях не существовало никакой надежды на достижение в Лондоне сколько-нибудь значимого соглашения и тем более на согласованную реакцию на действия Германии. Рейхсминистр Гугенберг сумел поставить в неловкое положение остальных членов германской делегации, разразившись спонтанным требованием не только возвращения колоний, – но и пожелав, чтобы Германии не чинили помех в экспансии на восток. Однако летом 1933 г. германские проблемы меркли на фоне общего расстройства глобальной финансовой системы. Более того, Берлин не поддержал демарш Гугенберга. Колонии занимали умы политиков старой школы, не являясь существенной частью внешнеполитических идей Гитлера. К концу месяца Гугенберг подал в отставку со всех своих постов и его партия, НННП, вместе с ним ушла в забвение. В Министерстве сельского хозяйства Гугенберга сменил радикальный нацистский идеолог Вальтер Дарре. Министром экономики вместо Гугенберга стал Курт Шмитт, генеральный директор ведущей немецкой страховой компании Allianz. В свою очередь, Шахт покинул Лондон с укрепившимся убеждением в том, что дни многовекторной мировой экономики остались в прошлом.

Точно в тот момент, когда Германия объявила мораторий по своим долгосрочным долгам, правительство Гитлера сделало первые решительные шаги по пути к перевооружению. Условия финансового пакета, на который опиралась первая реальная фаза перевооружения, были задним числом зафиксированы в меморандуме вермахта от 1938 г. В этом источнике не содержится сведений о точной дате достижения соглашения, но, скорее всего, это произошло на заседании кабинета 8 июня 1933 г., в тот же самый день, когда было объявлено о германском моратории по долгам[171]. На заседании присутствовали Шахт, министр обороны Бломберг, Геринг, а также Эрхард Мильх, статс-секретарь Министерства авиации. Масштабы принятой программы ознаменовали резкий разрыв со всеми предшествовавшими планами перевооружения Германии. Цифра, одобренная Шахтом, составляла 35 млрд рейхсмарок, которые предстояло потратить в течение восьми лет, то есть почти по 4,4 млрд рейхсмарок в год. Для того чтобы оценить эти величины, следует учесть, что ежегодные военные расходы Веймарской республики составляли не миллиарды, а сотни миллионов рейхсмарок. Общий национальный доход в 1933 г. сократился до 43 млрд рейхсмарок. Даже со скидкой на быстрое восстановление экономики программа Шахта требовала, чтобы в течение следующих восьми лет на оборону тратилось от 5 % до 10 % германского ВВП. Это в два-три раза выше соответствующей нагрузки большинства современных стран Запада, и нести эти расходы предстояло стране, имевшей значительно более низкий уровень дохода на душу населения. В США и Великобритании подобный уровень военных расходов в мирное время поддерживался лишь в 1950-х гг., в самые напряженные периоды холодной войны и в условиях намного более высокого уровня дохода на душу населения. Таким образом, принятая в июне 1933 г. программа стоимостью в 35 млрд рейхсмарок подразумевала если не полную милитаризацию германского общества, то по крайней мере создание крупного военно-промышленного комплекса, что должно было иметь серьезные последствия для остальной экономики.