Цена ошибки - стр. 1

После обеда к профессору нагрянула неплохо поддатая бабенка лет тридцати, ладная и складная. В кабинет вместе с ней ворвались назойливые запахи перегара, дешевых сигарет и почему-то яблок.

«Древо греха и познания», – устало вспомнил профессор.

Желтея уже бледнеющим, почти бывшим, синяком на левой скуле, бойкая бабенка, не дожидаясь приглашения, бесцеремонно шлепнулась в кресло у стола.

«Что у нас в институте делает охрана? – мрачно задумался профессор. – За что мы только деньги ей платим? Надо этот вопрос выяснить с директором. И где находится моя милая, разлюбезная секретарша Софья Петровна с ее хваленой безупречностью?»

– За бутылец тебя куда хошь пропустят! – весело и свободно проникла в его мысли нежданная гостья. – Опыт жизни! А секретутка твоя, хоть и в годах, страсть как духи любит. Не знаешь разве? Из свово личного запаса отдала… Жалко, конечно, выпить могла, да что делать!

– О-ля-ля… А охрана? – угрюмо спросил профессор.

– Какая тебе еще охрана? – искренне вытаращила глаза дамочка с синяком. – Она уже по домам давно винишко пьет. Сегодня крайний день, пятница. У вас тут средствов не хватает, чтобы стражей круглосуточно держать. У них пять дней рабочих. Я все вызнала пораньше. Так что нынче хранить тебя некому!

Курьез бедности – и грустный и смешной.

Все прояснилось. Практичная попалась визитерша…

Профессор вздохнул и уставился в двойной стеклопакет. За ним неощутимо пахла сладострастием распарившаяся на весеннем солнце земля, беззвучно распевали легкомысленные гриппозные птицы и неслышно гомонили пестро одетые дети, выросшие за зиму так, словно именно она была необходима детским требовательным организмам. Мутанты, равнодушно подумал профессор. Хотелось подышать резиново-гибким, как шланг, ветром, но в кабинете пасмурно завис загустевший воздух, в котором даже мухи увязали крыльями и, обессилев, падали на пол.

– Что вам угодно, сударыня? – обратился доктор к бабенке.

На редкость хорошо сложена, такая вся фигуристо-правильная… Профессор искоса кинул осторожный взгляд на ее ноги. Боже, какие колени… Совершенные по форме, а еще плюс ко всему круглые уютные локти. Они напомнили профессору жену Обломова и операционную сестру Верочку, постоянно глядевшую на него в упор над туго натянутой маской. Верочка всегда словно хотела сказать что-то важное, особенное, но так ничего и не проронила. А потом канула в неизвестность… Давно это случилось, очень давно…

– Мужика мне нужно оживить, – бодро сообщила визитерша.

– Кого?! – поразился доктор.

– Да мужика мово, – так же энергично повторила бабенка. – Потому к тебе и пришла. Про тебя говорят, людей с того света вытаскиваешь! А я по Федору своему тоскую сильно. Все думаю: хоть бы возвернулся… Мы бы с ним, как раньше, пятницы праздновали…

– Пятница – черный день, – заметил профессор.

– У тебя, может, и черный, – заявила тоскующая. – А для нас «конец недели, пятница, столица веселится!..» – Она пропела строчку из популярной песни и притопнула в такт ногой.

Боже, что это была за нога…

– Опля! И где же сейчас твой Федор? – спросил профессор, тоже решив отбросить всякую учтивость.

– А на Востряковском лежит. Участок номер… – Она запнулась. – Подзабыла я малость… Да это ничего, документ есть, гд ей-то валяется. Выпил Федюха чегой-то не то, ну и помер к утру… В себя так и не пришел. Я «скорую» вызвала, да поздно…

– Для «скорой», значит, поздно, а я могу оживить? – усмехнулся доктор и закурил, подвинув преданной женщине пачку «Кента».

Гостья охотно вытащила одну сигарету и красиво затянулась.

Некоторым бабам ох как идет курить! Прямо шарм! Они это прекрасно знают, а потому плюют на будущие раковые опухоли ради нынешнего мужского поклонения.

– Воскресить, стало быть, нужно твоего Федора… Но я ведь не Господь. Ты перепутала.

– Люди на тебя молятся! – сообщила бабенка и посмотрела на профессора круглыми от восхищения глазами.

Глаза ему тоже очень понравились, но задача, поставленная перед ним и столь безапелляционно сформулированная…