Цена моей девственности - стр. 10

От промежности вверх рванулась острая, яркая боль. Но и она смешалась в общий коктейль, потонула в наслаждении. Я уже не понимала, что именно сейчас чувствую. Растерянная, оглушенная, раздавленная противоречивыми чувствами и эмоциями.

Он замер на мгновение и ворвался снова, так же жестко и непреклонно. Новая вспышка боли, уже не такая ослепительная – и сладкое томление, растекающееся по телу. Еще толчок, еще – все с тем же застывшим выражением лица. Только глаза полыхают еще ярче, да дыхание стало еще более хриплым и взволнованным.

Боль уходит, словно ее стирает что-то. Вместо нее нарастает напряжение. Тугое, звенящее. Словно я превращаюсь в тугую струну, которую кто-то натягивает все туже и туже. Его ладонь скользит по моему животу, слегка надавливает – и я не могу сдержать стон от болезненного наслаждения, которое вызывает у меня это прикосновение.

Паника снова забилась в самый уголок сознания, наблюдает оттуда, как испуганная мышка. А я таю в его руках, плавлюсь, растекаюсь… Не могу и не хочу ничего с собой поделать. Мне нравится все, что он делает со мной, пусть это и неправильно, жестоко… Дико.

Я полностью теряю контроль над телом. Как иначе объяснить то, что мои бедра, словно сами по себе, вскидываются ему навстречу. Что я стараюсь шире их развести, впустить его глубже?

Боже… Кажется, я сошла с ума. Пытка продолжается, но теперь это пытка экстазом. Чистым наслаждением, заполнившим каждую клеточку тела. Он двигается все быстрее, сильнее… Пока наконец мое тело не выгибается дугой в бурном оргазме. Крик тонет в низком, глухом стоне.

Я лежу на простынях, опустошенная, разбитая. Нейт Донован рядом с трудом переводит дыхание. Боже, что это только что было?

Я натягиваю на себя простыню. Теперь, когда наваждение закончилось, нагота снова смущает меня.

– Я могу идти? – спрашиваю я.

Не потому, что мне хочется сбежать. Хотя, конечно, хочется. Или нет?.. Лежать рядом с ним, оказывается, тоже приятно.

Я действительно не знаю, что делают в таких случаях.

Он посмотрел на меня долгим взглядом. Я не поняла значения этого взгляда. Он удивлен? Раздражен? Доволен тем, что я не собираюсь тут торчать, когда дело уже сделано.

– Конечно, ты можешь идти, если хочешь.

Я поднялась с кровати. Увидела алое пятно на белоснежной простыне. Это зрелище заставило меня снова смутиться. Тот, кто убирает в этом доме, увидит… Поймет, что произошло.

Да уж, я снова думаю о неважных вещах, потому что думать о важных не хочу.

И тут меня осенила очень даже важная мысль. А в чем я уйду? В махровом халате? Или в жуткой красной тряпке, которая, как и велено, уже лежит в мусорном ведре?