Цена измены - стр. 2
Вернулась через четверть часа с полусонной и зареванной дочкой на руках.
– Ой, а кто это пришел? Кто это у нас так громко плачет? – заворковала Алла Арнольдовна. – Машуля, солнышко, иди к бабушке на ручки.
Но малышка, хныкнув, отвернула от неё мокрое личико и уткнулась Инне в плечо. Алла Арнольдовна обиженно поджала губы.
– Капризная девочка растет.
– Мама, ей всего восемь месяцев. Это нормально, когда дети в таком возрасте плачут. Особенно когда их будят раньше времени. К тому же Маша прибаливает.
– А что с ней? Врача вызывала?
– Конечно. Приходила с участка незадолго до тебя. Ничего страшного, сказала. Простыла немного…
– Одевать теплее надо ребенка, когда гулять идешь.
– Я и так…
– Знаю я твоё и так… А за Митей, кстати, ещё не пора? – спросила мать.
– Митю сегодня Никита должен забрать.
– И ты после всего доверяешь ему сына? – вскинулась Алла Арнольдовна. – Другая и близко этого мерзавца к ребёнку не подпустила бы.
– Мама, Никита вообще-то Митин отец.
– Отец? – фыркнула мать. – Нашла тоже отца. Отец, настоящий отец, думает не о себе, не о своих удовольствиях, не о том, в чью бы койку прыгнуть, а о семье. Настоящий отец заботится, обеспечивает. Но что-то я ничего этого не вижу. И чему он в будущем может научить Митю? Как по бабам таскаться?
– Мама!
Маша тотчас заплакала и не умолкала до тех пор, пока Инна не начала её кормить.
– Маша такая нервная, потому что чувствует, что у вас всё плохо, – авторитетно изрекла мать. – Дети всегда такое чувствуют. Я недавно по телевизору смотрела передачу, там психолог выступал…
Инна промолчала, уже не хотелось ни спорить, ни оправдываться. И слушать её тоже не хотелось. Каждая встреча с матерью и прежде изматывала её морально, а сейчас так и вовсе высасывала последние силы.
Хотя какие там силы? Никаких сил уже не осталось. Максимум – рефлексы. Инна жила в аду. В аду, который творился у неё в душе. Уже двадцать восемь дней.
Каждое утро, каждый день, каждый вечер и, особенно, каждую ночь она терпела эту раздирающую сердце боль. И никак не становилось легче…⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
2. 2
Инна сама удивлялась, как сумела выдержать эти проклятые двадцать восемь дней и не умереть от тоски, не сойти с ума от горя, не задохнуться от боли. И не покончить со всем разом…
Впрочем, тут как раз понятно – это всё дети. С ними тяжело. И раньше было тяжело, а сейчас, одной, – особенно. Они связывают по рукам и ногам, порой раздражают и даже злят до белого каления, но именно они – та соломинка, которая держит её на плаву и не дает пойти ко дну. Только Маша и Митя, сами того не ведая, не дают совершить непоправимое.