Целительница - стр. 33
Записав рецепт в блокнот, Вера с тяжелым сердцем закрыла сайт и заглянула в почту напоследок. Как и думала, там висело письмо от Макса: «Верка, да что случилось?! Что за странные вопросы ты задаешь? И где ты вообще?» Отвечать на него не стала. В двух словах не расскажешь, а на подробности нет ни времени, ни желания. Возможно, как вернется, постарается все объяснить. И то вряд ли…
Самоделкин пыхтел над какой-то микросхемой, едва не дотрагиваясь до нее носом. Как он еще не припаял нос к ней? Вера поблагодарила за помощь, получила разрешение приходить в любое светлое время суток и отправилась восвояси.
На обратном пути зашла в магазин, вспомнив, что дома ни крошки, и появился дополнительный рот. В магазине ее ждало разочарование с примесью возмущения. На просьбу продать молоко, дородная продавщица округлила глаза и просветила, что такого отродясь не бывает, что молоко можно взять в любом дворе, где есть корова. Сахар у них продавался только пятидесяти килограммовыми мешками. А хлеб был таким черствым, что им убить можно.
– Что же у вас есть?! – возмутилась Вера, когда и в масле ей тоже отказали.
– Да все, что угодно. От гвоздей до свадебных уборов, – гордо обвела взглядом продавщица захламленное помещение.
Вера чуть не плакала, когда покидала универсам с двумя банками тушенки. Эдак она тут ноги протянет и до отъезда не доживет.
Поравнявшись с домом бабы Маши, она решила заглянуть в гости. Так захотелось простого человеческого тепла, чуточку сочувствия и доброго слова. Макс – чертов дурак. Когда ей так нужна его поддержка, он мелет всякую чушь под видом беспокойства. На самом деле ему плевать, где она и что с ней. А к кому ей еще обращаться? Не отцу же задавать такие вопросы. Вот уж кто точно не поймет или, чего доброго, решит, что у дочери с головой не все в порядке.
– А батюшки! Ты чего какая кислая? И губенки вон дрожат…
От сочувственного тона бабы Маши Вера горько расплакалась, сама от себя не ожидая. Вдруг почувствовала себя такой несчастной, да к тому же замерзла ужасно.
– А ну-ка, прекращай слезы лить! Раздевайся-ка, проходи… Рассказывай, чаво стряслось?
Баба Маша усадила ее за стол, взяла Верины руки в свои и заглянула в лицо. То ли искренняя доброта в усталых глазах женщины так подействовала, то ли истосковалась она по участию, только Вера, как на духу, выложила ей все. И про неудачи с издательствами рассказала, как ломится в наглухо закрытые двери почитай уже два года. Как из-за этого с личной жизнью полный бардак, а годы-то идут… Как единственный друг и соратник перестал ее понимать. Умолчала только о цели своего визита в деревню. Про такое сумасбродство стало просто стыдно рассказывать.