Целительница из Костиндора - стр. 37
По моей просьбе или по собственной воле, не знаю, но кто еще мог прийти из-за завесы именно тогда, когда меня нужно было защитить?
Что-то кинулось мне под ноги. Я споткнулась, рухнула на живот, и это «что-то» тут же обрело голос. Детский.
– Папа, где ты?! – звала девчушка сквозь слезы.
Я не могла узнать ее по голосу. Чья дочь? Неважно, она всего лишь ребенок.
Нащупала ее руками, крепко прижала к себе и поднялась на ноги, чтобы продолжить бег.
А завеса бесилась. Топила деревню, давила ее со всех сторон и рушила дома. Я слышала, как падают крыши, со звоном разлетаются стекла.
И я не хотела просить завесу прекратить все это.
Даже наоборот – в моей душе вдруг появилось место для радости, заглушив страх и панику.
– Пап! – непрестанно звала девочка, прижимаясь ко мне. Она обвила тонкими ручками мою шею, стиснула изо всех сил и уткнулась носиком в мою щеку.
Бежать, бежать, бежать.
Резко все стихло. Воцарилась давящая тишина, да так внезапно, что я затормозила. Легкие горели, из горла рвался хрип. Дышать было нечем, и кружилась голова.
Я завертелась, осматриваясь по сторонам, но, конечно, ничего не видела.
А вот услышала почти сразу.
Вдалеке, где раньше и начиналась граница завесы, раздался топот. Не люди то бежали – кони.
Сердце забилось быстрее то ли от страха, то ли от счастья. Я все стояла и ждала, а топот становился громче и громче.
Безликие мчались на своих туманных лошадях во весь опор. Им хватит нескольких мгновений, чтобы достигнуть того места, где все еще в ужасе кричали люди, не нашедшие дороги. Кто-то бился о заборы в поисках калиток, кто-то рыдал и просил вытащить его из-под рухнувшей постройки. Не мертвые, но уже и не живые.
Безликие живых не оставляют.
– Мама! – крикнула я без всякой надежды, когда девочка на моих руках перестала звать папу – она теперь тоже вслушивалась в дрожь земли под копытами лошадей.
Что-то подсказывало мне, что зря я стою на месте. Не зная, что находится вокруг, я рискую быть затоптанной.
И я снова кинулась туда, куда направлял внутренний голос. Меня словно тянуло в одну только сторону, как мне казалось – к родному дому.
В какой-то момент я рухнула в овраг, который был далеко от моего дома, – я видела его не раз, часто ходила к нему. Кубарем скатилась вниз и вскрикнула от боли: раненая рука напомнила о себе.
Ржание лошадей и их топот теперь звучали вдалеке. Людей и вовсе не было слышно.
Все еще прижимая к груди ребенка, я поднялась на колени. Дрожа от усталости и холода, судорожно погладила девочку по голове… Пальцами наткнулась на что-то мокрое и липкое, но в темноте не разобрать.