Целитель, или Любовь с первого вдоха - стр. 27
Клацнув по названию, открываю читалку… Вспоминать, бегло скользя взглядом по строчкам, до ужаса больно, но я помню все, до каждой точки и запятой. Помню на чем остановилась, а теперь знаю, чем могу продолжить, но…
Тянусь к кнопке «удалить» и надолго повисаю. Сердце в груди входит в кураж, задыхаюсь от волнения и трепета.
Почему не выходит вычеркнуть эту мразь из своих мыслей?
Поднимаю голову и бросаю взгляд на улицу – там сынулька бегает за дочкой, изображая летучую мышь, а малышка смеется и верещит задорно, мне не слышно, но я знаю, что это так. Они хоть и дерутся бесконечно, ругаются, как кот с собакой, но брат за Юляшку горой.
Убираю руку от кнопки, не в силах нажать. Это не надежды – это какое-то жуткое желание поставить в этой истории точку. Но не так, сбежав, как трусиха, будто «делейт» избавит меня от страданий. Хочу отмщения – завершу финал по-своему. Дам героине, не мне, а той, из книги, хороший финал и забуду об этом навсегда.
Давид никогда не узнает, кто я. И никогда не узнает о сыне.
Но открыв файл книги, долго медитирую на курсор, а потом за час выписываю бессознательный поток мыслей. Убираю руки от клавиатуры, когда понимаю, что текст снова остановился. На словах: «Я помню наши поцелуи, нашу первую ночь. Нашу каждую ночь. Я помню все… А он нет».
Захлопнув крышку ноута, встаю и отхожу к стене. Долго прижимаюсь лопатками к холодным обоям, дышу в потолок и смаргиваю слезы. Нет. Из-за него я уже наплакалась.
– Пошел нахрен! – шепчу яростно и, прикрывая ладонями лицо, взрываюсь: – Тварь! Ненавижу...
С продаж книг за несколько дней получается скопить небольшую сумму. Я примерно посчитала, сколько Давид заплатил за продукты, но накопленного не хватало и на десять процентов долга. Деньги, что он всунул мне в карман в подъезде, я бросила на счет и перевела по реквизитам частной клиники им. Аверина.
Мне не нужны его подачки.
С утра детям было значительно лучше, и я отпустила их немного погулять во дворе, но так, чтобы из окон могла их видеть. Они у меня послушные, пояснять не нужно, почему волнуюсь. Да, много лет меня никто не трогает, будто забыли, но я знаю, что все это видимость. Стоит расслабиться – и придется опять бежать.
А так не хочется, все-таки у детей должно быть хоть какое-то, но детство, а у меня тихое уютное гнездышко, где могу чувствовать себя в безопасности.
Немного успокоившись, все-таки возвращаюсь к ноуту и долго смотрю на стол не в силах вернуться к работе. Этот подонок занимает все мысли, крошит последние силы, что у меня еще остались за многолетнюю борьбу за жизнь. Я не помню, когда отдыхала, нормально спала или ела. Все время пишу-пишу-пишу, чтобы выкарабкаться из тьмы и беспросветной бедности.