Целитель - стр. 4
Обычно тусветные твари походят на рой, собранный из стеклянных бусин. Попав на тело – хоть человека, хоть зверя – они стремительно жрут, и, набравшись сил, стекаются в единое существо, которое хватает все живое, до чего может дотянуться. Три четверти века назад твари превратили столицу и окрестности в стеклянную пустыню, где до сих пор не было даже пауков. Десять лет назад сожрали Озерное: Альмод видел, что осталось от городка, и это долго снилось ему в кошмарах. Отчасти потому, что он был одним из тех, кто не удержал тот прорыв. Единственным, кому удалось выжить.
Но хуже всего, что даже несколько «капель», попав в живое тело, уходили глубоко в плоть, и насытившись, начинали делиться. Вроде бы нечасто – примерно раз в полминуты. Через две минуты – восемь. Через пять – больше тысячи.
С того мига, как щупальце ухватило девчонку и до того, как Альмод рухнул на колени рядом с ней, убравшись с глаз чистильщиков, прошло не больше сотни ударов сердца – когда речь идет о жизни и смерти, время становится удивительно медленным. Но и тварь ей досталась не одна. Большую часть удалось спалить прежде, чем они ушли в тело – хотя это и стоило несчастной глубоких ожогов. Но не все твари сдохли, далеко не все, и сейчас они жрали ее изнутри.
Девушка уже не кричала – не хватало ни сил, ни дыхания. Только часто-часто ходили ребра, точно у уставшей собаки, да зрачки от боли стали огромными, оставив от радужки лишь тонкий серый ободок.
Альмод работал лихорадочно быстро, давненько ему не приходилось плести в полную силу. Да и практиковаться именно в этом плетении тоже особо не доводилось – новое оно было, авторское, придуманное одним башковитым пацаном. Любая жизнь – хрупкий баланс созидания и разрушения, если сместить его в сторону разрушения, наступает смерть.
Беда была в том, что плетению все равно, кого убивать – тварей ли, человека ли. «Бусины» и без того превратили легкие девчонки в решето, задели сердечную сорочку, чудом не зацепив само сердце, и добавлять не стоило. По сравнению с этим полоса проглядывающих ребер, обглоданная до кости голень и ожоги – сущая ерунда. Мясо нарастет, если жива останется.
Неверное, надо было просто остановить ей сердце. Альмод никогда не был излишне жалостлив: убежать от смерти не удалось почти никому. Даже если к тому моменту, как он вычистит всех тварей, девчонка не отправится к Творцу, вероятность вытащить ее будет совсем невелика. Здорово он сглупил. И чего ради? Неужели только потому, что она на миг напомнила ему Тиру? Или ради другой девчонки, которой твари точно так же прогрызли грудь, и она неделю выкашливала омертвевшие легкие, а ему самому только и оставалось, как беспомощно наблюдать?