Цеховик. Книга 7. Большие дела - стр. 3
Я даю сигнал и Скачков с ребятами отъезжает. Сам я с Игорем и Пашей иду к машине у горкома, а цветовские распихивают трупы по багажникам и едут к Кочегару. Надо о нём разузнать побольше, такое знакомство в наши времена может оказаться полезным.
– Егор?! – широко раскрывает глаза Наташка. – Ты когда приехал?
– Да вот, практически только что.
Я тянусь к ней, обнимаю и целую.
– Пусти, заморозишь, – шутливо отбивается она. – Дед мороз!
– Отец дома?
– На дежурстве до утра.
– На дежурстве? Что за ночные дежурства у участкового капитана?
– Не знаю, – пожимает она плечами. – Сказал, что теперь иногда на дежурства ходит.
– Ну, и отлично, да?
– Почему это? – делает она вид, что не догадывается.
Я сбрасываю с себя куртку и ботинки, подхватываю Наташку на руки, приседая и обхватывая за бёдра.
– Голову, голову пригибай – смеюсь я, пронося её в дверь.
Из этой тесной прихожей иначе и не вынесешь свою возлюбленную. Я опускаю её на диван и срываю с себя свитер и начинаю расстёгивать рубашку. Она лежит, наблюдает за мной и улыбается.
– Немедленно раздевайся! – приказываю я.
Она послушно протягивает руку к поясу халата и дёргает за кончик бантика. Скользкий атласный пояс легко развязывается, и Наташка распахивает халат. А под ним ничего не оказывается.
– Ого! – упираю я руки в бока. – Кого это ты ждала?
– А мне мама твоя позвонила, – смеётся она, – и предупредила, что ты придёшь. Вот я и приготовилась. Сижу, жду, пока твои собрания закончатся.
Мама. Сюрприз испортила. Ну ладно, прощаю.
И уже не думая о маме, закудыкиваниях и испорченных сюрпризах, я опускаюсь на колени и склоняюсь над Натальей. Обнимаю и прижимаюсь к ней, вдыхаю её запах, и вспоминаю волнующий и срывающий крышу вкус.
– А помнишь, – говорю я, чуть отстраняясь от неё, – ещё не так давно, прошлой зимой, я тебя чмокнул, когда ты мучила меня математикой? Помнишь, как ты покраснела?
– Да, – кивает она.
– И что с тобой случилось с того времени? – смеюсь я. – Не прошло и года, а ты уже такое вытворяешь безо всякого стыда.
– Ах, ты! – притворно строжится она, хватает меня за голову и притягивает к себе. – А ну-ка поди сюда! Вот я тебе покажу!
Она крепко и сладко меня целует, и я, как человек счастливо сохранивший жизнь, после того как прошёл по канату над пылающей бездной, взлетаю к небу от счастья. И ничего другого мне сейчас не нужно. И ничто меня не интересует в этот прекрасный момент – ни судьбы империй, ни тем более собственные успехи и достижения. Всё, что мне сейчас надо – только она, Рыбкина.
– Ты сегодня… – подбирает она слова, когда мы счастливые лежим в обнимку на диване. – Ты сегодня такой… на себя не похожий…