Цефеиды. Кассиопея - стр. 26
Мингю чиркает зажигалкой, зажимает сигарету губами, поднимает жалюзи, чтобы открыть окно. И замирает.
Небо. Сиреневое небо.
Он смотрит на небо бледно-сиреневого цвета.
В коридоре хлопает дверь, но Мингю настолько обомлел от открывшейся перед ним картины, что забывает вздрогнуть, собраться как-то, придать себе серьезный вид. Просто таращится на сиреневое небо с редкими перистыми облаками, которое было таким еще на фотографиях на стене, а он даже не осознавал до настоящего момента. В ушах звенит, звенит нещадно.
– Эй.
Он оборачивается; пепел с сигареты падает на пол возле его ног.
Чонхо стоит в паре метров позади, держа какой-то пакет. Взъерошенный немного, челка растрепана, взгляд взволнованный, хоть это и скрыть пытаются. Мингю сглатывает и перехватывает пальцами сигарету, что до этого сжимал губами, затягивается. Смотрит настороженно и молчит. Чонхо кладет пакет на стол и подходит ближе, встает рядом. Мингю с трудом давит в себе рефлексы, не позволяет себе сделать ни шага назад – только курит и разглядывает лицо напротив. Чонхо его разглядывает тоже, и в голове мелькает мысль, что сейчас у него выхватят сигарету и зашвырнут ее в окно со словами «нехуй курить в моей квартире», но к нему только тянут руку в просящем жесте. Мингю смотрит на глубоко прочерченные на чужой ладони линии сердца и жизни, на автомате достает из кармана пачку сигарет и кладет ее в раскрытую руку.
– Мингю не курит, – говорит Чонхо, чиркнув зажигалкой и открыв окно, про которое он сам уже успел забыть.
– Я – Мингю, и я курю, – фыркает в ответ.
Ему ничего не отвечают, и вот это неопределенное молчание начинает уже раздражать. Его не то разбить на осколки хочется, не то самому об него разбиться. Он кидает окурок в окно и опять смотрит на небо.
– Сиреневое, – невольно говорит вслух.
– Что?
– Небо.
– А каким еще оно должно быть? – приподнимает брови Чонхо.
– Не знаю, может, голубым? – Мингю глядит на него не то иронично, не то обиженно.
– Звучит странно. Но я бы посмотрел.
И опять повисает молчание. Мингю ждет одну минуту, другую, настырно позволяет тишине жить дальше, не хочет сдаваться первым, закуривает вторую сигарету и нервно грызет фильтр.
Он посылает все к черту на пятой минуте, потому что заебало, честно.
– Скажешь уже что-нибудь наконец? – Глядит на Чонхо предельно раздраженно, пытается взглядом уколоть, но тот от уколов неумелых только отмахивается.
– Я не знаю, что тут можно сказать.
– Давай я тебе помогу. – Мингю запрыгивает на подоконник и садится; не хочет больше видеть это сиреневое небо, которое сетчатку глаз своей неправильностью выжигает. – «Ты кто такой?», «Откуда ты, блядь, свалился?», «Где мой друг?», «Какого хрена ты куришь на моей кухне?». – Переводит взгляд на Чонхо. – Какой из вопросов выберешь?