«Царствуй на славу!» Освободитель из будущего - стр. 24

Кроме промышленных центров за этот год я повидал множество сел и маленьких городков. В некоторых я останавливался на ночлег. Село жило своей обособленной жизнью, отличной от городской, а уж тем более от столичной. Закрытые в своем мирке крестьяне тянули лямку из поколения в поколение, практически не выезжая из своих поселков, разве что их рекрутировали в солдаты или на другие государственные повинности. Главными проблемами являлись низкие урожаи и чересполосица. После разговоров с ними я понял, что, несмотря на свой небольшой надел и скудную жизнь, крестьяне все равно не согласятся сдвинуться с места, ибо их деревенька и была их родиной, и себя вне ее они не мыслили.

Разговаривал я и с помещиками. Большинство из них жили не намного лучше крестьян, так как не владели большими участками, а с низкой урожайностью, даже имея нескольких крепостных, тяжело прокормиться. Зерно на экспорт и для внутреннего потребления поставляли лишь самые богатые из них, а таковых имелось процентов десять. Вот и выходило, что большинство населения могло прокормить лишь самих себя, а без производства излишков не было надежды на появление потребителей, которые будут стимулировать промышленный рост.

Я вспоминал, что в моем времени были люди, которых коробило от словосочетания «потребительское общество», – мол, это стадо безмозглых скотов, которым только подавай жвачку. Но я не видел ничего плохого в желании людей жить лучше. Потому как жить в скудости не есть хорошо, и бедность обыдляет почище достатка. Ведь идеального общества не существует, и утописты, которые пытались его создать, очень быстро скатывались к террору, так как не находили иных стимулов для убеждения.

Уезжая в Англию, я был полон впечатлений, которых не даст ни одна книга или отчет. Впечатлений от огромных пространств и от огромной крестьянской страны, которая, как спящая красавица, ждала своего часа проснуться. Я понимал, почему мой брат побоялся освободить крестьян. Изменив правила игры, он мог пробудить такие силы, которые могли смести все начатое Петром. И он не решился. Но не сделать этого уже было нельзя. Мир изменился, даже если в Европе, ослепленной победой над Наполеоном, многие этого и не заметили.

В Англию я попал в конце 1816-го. Перед поездкой меня инструктировал Карл Васильевич Нессельроде, наш министр иностранных дел – этакий Громыко начала XIX века. Что интересно, Россию он презирал, что не мешало ему стоять во главе ее внешнеполитического ведомства. Вот такие вот чиновничьи перипетии. Карл Васильевич объяснил мне «что там можно, что нельзя», и действительно, вся ситуация мне живо напомнила известную песню Высоцкого.