Царство сумеречных роз - стр. 42
Сейчас со мной происходит нечто подобное, так как я откуда-то знаю, что именно чувствует Птолемей. Знаю, что он мне не рад. Знаю, что он никогда меня не любил и не уважал, считая обузой, которую никак не удавалось сбросить с плеч. И точно знаю, что он не случайно отправил меня к Яну.
– Дампиры – проклятие для обоих видов. Бабы людского рода дохнут во время родов, а рождённые дети не выживают. Вампирши и вовсе неспособны зачать от человека. Ваш случай стал уникальным, Кирилл действительно любил Аделину, так что он самостоятельно провёл роды путем кесарева сечения на седьмом месяце беременности. Ты пила материнское молоко, когда пришли мы. Кирилл защищался до последнего, но был застрелен Валерианом. Аделину убил я, когда она пыталась остановить моего наставника, – холодно заговорил Птолемей. – Мы могли убить и тебя, ведь твоя смерть выгодна всем, но в голову Валериана пришла «удачная» мысль, ведь ты родилась человеком, – патрон скрипнул зубами, прикладываясь к стакану. – Тела твоих родителей сожгли. Тебя спрятали, а потом «случайно» обнаружили во время другой операции. Мой наставник хотел воспитать тебя настоящей охотницей, веря, что ты окажешься сильнее и способнее людей, – Птолемей фыркнул, видимо вспомнив, насколько удачной я оказалась. – Но умер прежде, чем стало ясно, что это не так.
– Скажем так, не дожил до момента, когда это оказалось правдой, – я горько усмехаюсь, вспоминая все свои неудачи и промашки на Псарне, а потом на охоте.
Я была неуклюжей, всё время ошибалась, плохо запоминала, что говорят. Словом, совсем не подходила. А теперь вот. Из охотника превратилась в хищника. Что за глупая драма!
– Да, ты изменилась. Удивительно, как Ян понял, что ты из себя представляешь? Что между вами произошло?
Сумрачно глядя на Птолемея, я проигнорировала его вопрос, так как сама не понимаю, что именно произошло между нами. Я до сих пор не понимаю, что чувствую к Яну. В одном углу ринга бушует ярость на вампира за убийство дубравы, а в другом… я не могу забыть, каким он был, когда я превращалась. Эта жгучая смесь выжигала мою ненависть, трансформируя её в нечто другое. И вопрос был только один – переступлю ли я черту.
Сейчас все эмоции сосредоточились на Птолемее. Он сидит такой в своём пёстром шёлковом халатике, коньячок попивает, пистолет на столике, как будто всё нормально, и он контролирует ситуацию. Как будто я в гости зашла о здоровье справиться. И глаза такие – ну вот нисколечко не боится! Будто я букашка, которую легко пришибить тапком.
А ведь когда-то я бежала к нему всякий раз, как навещал. Всё угодить пыталась, выслужиться, чтобы порадовать приёмного отца. И он, поначалу, тянулся ко мне. Поучал и обучал. И смотрел по-отечески. Но это быстро закончилось. Он, убедившись, что я ни на что не годна, вычеркнул меня из своей жизни. Больше не рассказывал истории, не лез с советами. Не звонил и не писал, потом спихнул на Арду. А тот явно не знал, что за наследие получил. Очередное беспризорное дитя, только и всего.