Царство Флоры - стр. 36

– Давайте быстрее, Игореха голодный!

– Вернемся к воротам. Они в тот вечер отчего-то не открылись. Автоматика не сработала.

– Я в этом не разбираюсь. И потом, я же сказала – меня не было, я в роддоме была.

– Я знаю, почему они не открылись. Там щепка была забита, – подал голос ее брат Митек.

– Куда забита?

– А вон там, в паз, сбоку. Я приехал – ворота настежь, их ваши-то из милиции, когда все осматривали, открыли. А закрыться они не закрывались. Ну, я все проверил, хотел сам починить, я электрик, гляжу – там щепка здоровенная. Я ее вытащил, выбросил. Но все равно мастера надо вызывать. Система сбита напрочь.

– Не врешь, парень?

– Чего мне врать-то? Я еще удивился – какая сука это все сделала, ворота сломала.

– Вам обоим придется приехать в областную прокуратуру, – сказал Колосов.

– Когда?

– Когда следователь вызовет. А с оформлением наследства не тяните. Наследство у вас – ого-го. Богатая женщина твоя сестра, Митек.

– Вот кто у нас богатый, – Суслова гордо показала Колосову сына. – Вот он, Игорь Аркадьевич. А я… а мы с братом ему опекуны. И пусть только кто-нибудь из этих… из этой ихней мафии посмеет тронуть моего сына.

– Идем, покажешь, где щепка была в воротах, – сказал Колосов ее брату. – А насчет «ихней мафии» – это так, к слову, Настя? Или сведениями какими все же располагаете?

– Отстаньте вы от меня. Мне Игоряху надо кормить, – отрезала вдова.

А тем временем далеко от Москвы в ворота охотхозяйства, чьи угодья располагались в знаменитом Евпатьевском лесу, что в ста километрах от славного города Владимира, въезжал джип «Мицубиси Паджеро». Вот совпадение – точно такой же черный, траурный близнец того, что навеки потерял своих хозяев у ворот особняка в подмосковных Больших Глинах.

В джипе звучала музыка, и мальчишечка пел в магнитоле тоненьким голоском про «Суку-любовь». За рулем сидел тот, кого в Евпатьевском охотхозяйстве хорошо знали. А старший егерь по прозвищу Мазай так и вовсе любил пылко и преданно за широту и редкую щедрость, порой граничащую с транжирством.

– Марат Евгеньич, дорогой ты мой! Что ж так-то, без звонка? Мы и не ждали тебя вовсе. Я бы баньку протопил! – вопрошал он, раскрывая ворота, тычась в открытое окно джипа, за рулем которого сидел Марат Голиков – мужчина симпатичный, неженатый, свободный, небедный, атлет, спортсмен, заядлый охотник, дайвер, парашютист, каратист, знаток гражданского, уголовного и административного законодательства, почитатель самурайского кодекса «Бусидо» и сочинений Кастанеды.

«Сука-любовь» в магнитоле не убавляла громкости. Марат устало-приветливо улыбался Мазаю. И тут же морщился, кривил красивое, гладковыбритое лицо, – прямо на въезде в ворота в нос шибала огромная куча навоза, который еще в мае егерь Мазай привез для своего огорода, но пока так и не разбросал на грядки.