Царское время - стр. 31
И как венец Эмансипация евреев в ее конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства.
Да – подумал граф о новостях из России. Оригинально и изящно – как точный неожиданный выпад искусного фехтовальщика. Прежде – да и теперь били по самим евреям – порождая озлобление в тех и невольное сочувствие в прочих. А главное – не добиваясь почти ничего. А его будущий тесть поступил умнее – сделав мишенью идола «сего народа жестоковыйного» – Золотого Тельца.
«Но неужели этот мальчик читал Маркса?» – удивлено покачал головой Луи Бурбон.
Утро. В комнатах и залах Зимнего пустынно… Хрустальные люстры, портреты, статуи и недвижные как статуи застывшие на постах гвардейцы. В открытые настежь (чтобы злоумышленник не спрятался – еще с дедовских времен заведено) двери видна роскошь интерьеров и ампирная мебель. В тишине гулко звучат шаги. Из комнаты в комнату, через залы идет император Всероссийский, Георгий Александрович. Высокий худощавый, черный мундир без знаков различия кажется почему то немного схожим с облачением протестантского пастора. Лицо непроницаемо – кто-то может счесть это привычной маской высокомерия – но на самом деле это всего лишь отрешенная задумчивость – даже сейчас он не замечает ничего вокруг себя погруженный в мысли о державе. Не замедляя шагов проходит мимо замирающих часовых. В кабинете, за большим письменным столом ждут его бумаги на подпись и для ознакомления, а дежурный адъютант уже сидит перед раскрытым журналом в котором записаны посетители на сегодня. Сегодня впрочем ждут разрешения дела семейные.
К половине десятого к парадному подъезду Зимнего дворца подъехал экипаж. Солидные лакеи распахнули дверцы, с низким поклоном пропуская осторожно ступающую юную даму, и деликатно посодействовав тучному господину в кавалерийской шинели. Впереди гостей важно шел церемониймейстер – все же это была особа императорской крови. Конечно это не торжественный визит на какой – то семейный праздник – когда гостей встречают кавалергарды с развернутым штандартом, серебряными трубами литаврами и всюду придворные чины: все эти камергеры, гофмейстеры, и камер-юнкеры. Тем не менее чету со всей почтительностью проводили до кабинета… – Герцог Георгий Георгиевич Мекленбург-Стрелицкий и Наталья Федоровна Вонлярская просят допустить их к Государю Императору – возгласил герольд трубным басом «С этим церемониалом надо что-то делать!» – ощутив неподдельное раздражение подумал Георгий.
– Просите!
В кабинет вошли под руку двое.
Грузный высокий человек лет за тридцать в парадном мундире. На совсем если так можно сказать невоенном лице странно смотрятся блеклые остзейские глаза.