Царский угодник - стр. 3
– За что?
– Было бы за что – вообще пристрелил бы, прямо тут же, на рельсах, не отходя от кассы, а так Сахалин – и вся недолга! Десять лет отбарабанишь – по путям ходить никогда больше не будешь. Понял? Ты кто?
– Божий человек.
– Это я вижу – Божий. Дурак, значит, раз сам за себя не отвечаешь. Блаженный… Не хочешь отвечать или не можешь?
Путник молчал. Не драться же ему с будочником. Во-первых, тот здоровее, а во-вторых – при исполнении. Раз при исполнении – значит, власть. Против власти же идти – все равно что мочиться против ветра: штаны от ширинки до обшлагов будут мокрыми. Путник приподнял одно плечо, сморщил свое темное, до костей продубленное солнцем лицо.
– Все понятно, – сказал будочник, – дурак, он и есть дурак.
Не обременяя себя дальнейшими разговорами, он, с интересом поглядывая на путника, обогнул его сбоку и неожиданно с размаху обидно и больно опечатал сзади сапогом.
Путник охнул, загромыхал под откос, поднимая пыль всей своей костлявой фигурой, теряя сапоги вместе с тощим сидором <см. Комментарии, Стр. 9..вместе с тощим сидором>.
– И моли Бога, что я тебя на Сахалин не отправил! – громыхнул тяжелым, медным басом будочник.
Путник поднялся, стер со сбитой скулы кровь, сплюнул себе под босые ноги и произнес без особой обиды в голосе:
– Эх ты… Не знаешь еще, что жить тебе осталось две недели.
– Пошел вон! – еще раз громыхнул басом будочник. – Тоже мне, пророк нашелся!
Через две недели будочника, неосторожно сунувшегося в утреннем тумане на железнодорожные пути, чтобы понять, идет поезд или нет, сшиб и проволок целых две версты по полотну курьерский поезд, идущий из Москвы. Изуродовал он будочника страшно – у того оказались отрезанными обе руки и нога, тело было превращено в фарш, череп раскроен до мозга, лицо не узнаешь – оно было стесано до костей…
А путник двинулся дальше. Иногда он смешно подпрыгивал на раскаленных шпалах, дул вниз, себе на ноги, шипел, словно Змей Горыныч, ловил глазами солнце, помыкивал себе под нос песенку и, судя по всему, был доволен жизнью: дорога ему нравилась…
В другом месте с ним вообще чуть беда не стряслась. Дорога из кудрявого веселого леска выкатывала прямо на деревню – расхлябанную, состоящую сплошь из серых перекошенных домов с просевшими соломенными крышами, главным украшением которой была новенькая кирпичная водокачка с длинным ребристым шлангом, похожим на хобот слона, – здесь заправлялись водой паровозы. Путник, не останавливаясь, решил одолеть деревню махом, на одном дыхании, но не успел – не получилось…
Из крайнего, с разбитыми окошками дома, ловко перепрыгнув через плетень, к нему метнулся чернявый, словно грач, парень с длинным носом, скомандовал негромко: