Царская внучка - стр. 53
Прекрасная Лопухина посмотрела на меня безумными глазами и без памяти рухнула на пол.
Глава шестая. О записках, травах и молитвах
Последнюю «дщерь Петрову», Елизавету, похоронили пристойно, но скромно: без пышных церковных обрядов и даже – случай беспрецедентный! – без объявления при дворе траура. Моя августейшая тетушка и слышать не хотела о том, чтобы «выблядка лифляндской портомои» почтили хоть какими-то приличными знаками скорби. Зачата в блуде, в нем родилась, жила и от последствий собственного блуда преставилась. О чем тут печалиться? Нарышкинская ветвь дома Романовых с грохотом обвалилась с родословного древа, теперь предстояло холить и лелеять вторую оставшуюся ветвь – от Милославских.
Хотя «ветвью» это можно было назвать только при большом желании и сильном напряге воображения. Анна Иоанновна была всего лишь средней дочерью номинального царя Иоанна, племянницей великого Петра, легенды о котором все еще ходили в народе, и бывшей вдовствующей герцогини Курляндской. Я же, увы, была только племянницей племянницы, да еще от папеньки-немца, сильно разбавившего чисто русскую кровь.
Возможно, конечно, я действительно была плодом связи Петра Алексеевича с моей покойной маменькой, но… озвучивать эту версию было бы чистым политическим самоубийством. Пока, во всяком случае.
Дело должно было поправить мое обручение с представителем самой что ни на есть старорусской боярской фамилии Салтыковых, против которых никто из соотечественников-аристократов ничего не имел. Салтыковы всегда держались в непосредственной близости от российских царей… но и несколько в стороне от придворной жизни, а уж политику вообще обходили по дуге за три версты.
Вот и нареченный мой, граф Владимир, показал себя отменным воином и заслуженно носил капитанский чин, но ни в какие интриги отродясь не влезал и своими родственными связями с императрицей никогда не кичился. За что и был в конечном итоге достойно вознагражден.
День нашего обручения начался, разумеется, с длинного и пышного молебна, причем первым лицом в нем был сам патриарх Феофан. Тётушка-императрица взирала на происходившего с особого кресла: чувствовала она себя не ахти и многочасовую службу точно не выстояла бы. Зато по окончании ее с кресла изволила подняться и собственноручно передала патриарху два перстня для обручения. По моей ненавязчивой подсказке перстни были выбраны те самые, которыми обручался ныне покойный император Пётр Алексеевич сначала с Марией Меньшиковой, а потом – с Екатериной Долгорукой.
Нужды нет, что оба обручения так и не привели к браку, а обе невесты последовательно оказались в Сибири: я искренне верила в то, что Бог любит троицу и уж мое-то обручение точно завершится счастливым супружеством. К тому же меня элементарно душила жаба: заказывать новые драгоценности был довольно накладно, а средства, выделенные на это дело казной, я планировала использовать совсем по-другому.