Царская внучка - стр. 30
Поговорили, короче. Но с тех пор тётушка меня зауважала почти также сильно, как своего фаворита. Не то, чтобы бить – голос повысить лишний раз опасалась. Хотя иной раз специально провоцировала меня на ругань: по-моему, ей просто доставляло удовольствие слушать непристойности. Эту ее блажь я старалась, как правило, уважить: посылала государыню-императрицу по всем известным мне адресам и поминала всю ее родню по женской линии в соответствующем контексте.
Но сегодня я с ней ругаться не собиралась. Наоборот, хотела попросить о милости. Патриарха я уже подключила, он мою мысль благую одобрил и благословил. А Ушаков мне при сем деле и не надобен был: пусть порядок в империи блюдет, да врагов изыскивает. А мне друзья нужны, ох, как нужны. И не немцы, вроде Наташки Лопухиной, в девичестве Балк, хотя она и подлизывалась ко мне всячески, а я ее для вида привечала. Русские мне нужны были, чтобы прочной стеной впоследствии вокруг моего трона стали.
Лопухина – легка на помине! – с легким стуком каблучков влетела в мою комнату. До чего, действительно, хороша, чертовка, а ведь за тридцать перевалило и рожает от любовника своего Левенвольда одного ребенка за другим. Хоть бы парочку килограммов прибавила или подбородок двойной завела… Нет, цветет кошка немецкая!
– Вы сегодня бесподобны, принцесса, – защебетала она. – Весь двор будет у ваших прекрасных ножек. А у меня новость… ах, какая новость!
Без «ах, каких новостей» эта красотка у меня ни разу не появилась. Интересно, что у нее припасено на сей раз.
– Никак опять в тягости? – усмехнулась я.
– Помилуйте, принцесса, при чем тут это! Сегодня ко двору нового посланника саксонского представлять будут.
– Да? Ну, и что с того? На кой нам саксонцы-то сдались?
– Имею сведения, что жениха для вас нашли и будут свататься.
Я отстранила камеристку, которая что-то еще улучшала в моем туалете и поднялась из-за столика. Так, уже интересно. Что-то больно оживлена у нас Наталья Федоровна, а такой она бывает лишь в предвкушении богатого подношения или после получения оного. Так и есть: на лилейной шейке сверкает бриллиант в затейливой оправе.
– Саксонский презент? – осведомилась я, прикоснувшись к дорогой побрякушке.
– Н-нет, – с запинкой ответила красотка. – Муж купил.
– Любит, значит, сильно.
Только глухой не услышал бы в моем голосе откровенного издевательства. Но у госпожи Лопухиной, по-видимому, именно сейчас были проблемы со слухом.
– Ваше высочество, саксонский-то посланник – такой красавец! Прямо сахарный кавалерчик.
– Неужто краше твоего Левенвольде ненаглядного? – усомнилась я.