Царица Воздуха и Тьмы - стр. 17

– Расскажи нам про ночь Мафекинга, – сказал Кэй. – А то меня уже мутит от этих разговоров насчет того, кто прав, кто не прав.

– Ночь Мафекинга… – начал волшебник, всегда готовый рассказывать кому и о чем угодно. Однако ему помешал Король.

– Расскажи нам про Лота, – сказал он. – Раз уж придется с ним драться, надо бы знать, кто он такой. Вообще же эта тема – кто прав, кто не прав и почему – меня заинтересовала.

– Король Лот… – начал Мерлин тем же самым тоном, но теперь Кэй его перебил.

– Нет, – сказал Кэй. – Расскажи о Королеве. Похоже, она интересней.

– Королева Моргауза.

Впервые в жизни Артур использовал право вето. Мерлин, заметив, как приподнялась его бровь, с неожиданным смирением вернулся к рассказу о Короле Оркнея.

– Король Лот, – сказал он, – рядовой член сословия пэров и королей-землевладельцев. Попросту ноль. И нечего о нем думать.

– Как это?

– Прежде всего, он то, что мы в мои молодые годы называли джентльменом из хорошей семьи. Подданные его – гаэлы, как и его жена, однако сам он прибыл сюда из Норвегии. Он такой же галл, как вы, представитель правящего класса, давным-давно завладевшего Островами. А это означает, что подход к войне у него в точности тот же, что был у твоего отца. Ему равно наплевать на гаэлов и на галлов, однако он отправляется воевать совершенно так же, как мои викторианские друзья отправлялись охотиться на лис, ну, может быть, еще ради выгоды или выкупа. К тому же его жена подзуживает.

– Порою, – сказал Король, – мне хочется, чтобы ты родился и жил, как все нормальные люди, – вперед. Эти твои викторианцы и ночь Мафекинга…

Мерлин разгневался:

– Связь между военным искусством норманнов и викторианской лисьей охотой не вызывает сомнений. Давай на минуту забудем про твоего отца и про Короля Лота и обратимся к литературе. Возьми норманнские предания, то, что говорится в них относительно таких легендарных личностей, как анжуйские короли. Все они, от Вильгельма Завоевателя до Генриха Третьего, предавались войне лишь в определенное время года. Стоило этому времени наступить, как они выезжали навстречу врагу в великолепных доспехах, уменьшавших опасность ранения до минимума, привычного для участника лисьей охоты. Возьми битву при Бренневилле, решившую участь войны, – девять сотен рыцарей вышли на поле сражения, и только трое оказались убиты. Возьми Генриха Второго, занимавшего деньги у Стефана, чтобы заплатить собственному войску, которое с этим же Стефаном и сражалось. А возьми спортивный этикет, согласно которому Генриху пришлось снять осаду, едва с осажденными соединился его враг, Людовик, поскольку Людовик был к тому же его сувереном. А возьми осаду горы Святого Михаила, при которой победа над осажденными была сочтена неспортивной по той причине, что у осажденных иссякла вода. А битва при Мальмсбери, прекращенная из-за дурной погоды? Вот наследство, которое ты получил, Артур. Ты стал Королем над землями, в которых народные агитаторы ненавидят друг друга по расовым причинам, а владетельные лорды сражаются для развлечения, и ни расовый маньяк, ни благородный боец даже не думают об обычных солдатах, которым только и выпадают увечья. И если ты, Король, не сможешь заставить дела в этом мире идти не так, как идут они ныне, твое правление будет нескончаемой вереницей пустяковых сражений, ведомых по причинам либо спортивным, либо и вовсе плевым, и гибнуть в них будут одни бедняки. Вот почему я просил тебя думать. Вот почему…