Царица Парфии - стр. 9
Внутренне ужаснувшись, все обменялись быстрыми взглядами. Как ни безжалостны были требования общественного мнения, все же убийство жены – это слишком. Безусловно, принятие решения оставалось за Карвилием, но ни родители Симилы, ни дядя, ни тем более Валент с его солдатским цинизмом не считали такой шаг необходимым. Воцарилось безмолвие. Все ожидали, что скажет Карвилий.
Карвилий откинулся назад, вжался спиной в жесткое кресло. Мысли его мешались. Ему было трудно, почти невозможно принять решение. Он соглашался со словами отца и считал Симилу достойной смерти, но потом сердце его падало куда-то вниз и разбивалось вдребезги. Что ему останется после ее смерти? Пустая, холодная старость. Скрасит ли такое жестокое, гордое решение его дни? Лишиться Симилы – да это все равно что лишиться души, сердца. Он способен наказать Симилу, но он не способен наказать себя. Нет и нет. Действовать вопреки собственным интересам ни для какого идеального принципа он не намерен.
Видя душевное смятение племянника и желая ему помочь, Рубелий немного поерзал в кресле, то ли собираясь с мыслями, то ли устраиваясь поудобней, и наконец произнес как можно более беззаботным тоном (взгляд его при этом был полон искреннего сочувствия):
– Женщина не имеет права уйти от мужа, но муж может прогнать жену, если поймана она была на прелюбодеянии.
Толстяк всем сердцем сочувствовал Карвилию. Сам он был неспособен к столь сильным переживаниям по данному вопросу. Ему прегрешение Симилы не казалось столь острым, но он видел страдания племянника и, старательно вздыхая, пытался словами утешить, облегчить тому боль.
Но слова дяди, так же как слова отца, не соответствовали желанию Карвилия. Да, он мог бы отослать свою супругу в родительский дом. Это не шло вразрез с общепринятыми нравами. Обычно римскому мужу для развода было достаточно произнести фразу «Забирай свои вещи с собой».
«Разведусь – и она за другого замуж выйдет», – тоскливо подумал он.
– Был бы при супруге – осталась бы она непорочной. Муж, следовательно, виновен за все, что происходит в его доме, – не сдержал Валент характера, прекрасно сознавая, что Карвилий такого попрека не заслуживает.
По лицу Валента скользнула шалая ухмылка. Его лицо сияло самодовольством, обожанием собственной персоны.
Женским чутьем Виргиния Лебеон уловила нежелание Карвилия расставаться с Симилой. Так что такое оскорбление их семье, как возвращение женщины в дом отца, им не грозит, и дочь не лишится своего статуса матроны. Она видела, что Карвилий жаждет другого решения, что, несмотря на произошедшее, его исстрадавшаяся душа тоскует по Симиле.