Царица Парфии - стр. 18
Нарезать папирус Алексиону пока не доверяли, а вот раскладывать полосы на смоченный водой Нила стол он уже умел вполне профессионально. Но сейчас на его месте возле стола работал единственный домашний раб Хархуф. Хархуф был стар, и руки у него дрожали, когда он клал полосы вплотную одну к другой. Порой у него это не получалось сразу, и он беспокойно двигал полосы по мокрому гладкому столу, с трудом добиваясь аккуратности.
Мальчик почувствовал укол совести. Ведь это была именно его работа. Он переступил порог. Налил из глиняного кувшина, стоящего на небольшом столике у входа, полную чашку воды, жадно выпил, отер губы тыльной стороной ладони и, подойдя к столу, плечом легко подвинул Хархуфа. Старик облегченно вздохнул и, шаркая босыми ногами, пошел во двор.
Второй слой полос папируса нужно было класть перпендикулярно первому. Затем эту двухслойную кладку прессовали. Покрывали клеем, чтобы не растекались чернила, выглаживали скребками из раковин, отбивали молотком, склеивали отдельные листы в свитки. Изготовление бумаги – процесс трудоемкий.
Отец при появлении сына не произнес ни слова. Лишь бросил на него быстрый укоризненный взгляд и вновь вернулся к работе. Почтенной семье надо много работать, чтобы справляться с трудностями и исправно платить налоги в царскую казну.
В работе прошло несколько часов, когда неожиданно у двери раздалось:
– Мир и счастье этому дому.
И в мастерскую вошел купец Эшмуназар. Финикийский купец был невысоким полным мужчиной. У него было круглое, загорелое, обветренное лицо, казавшееся из-за своей полноты добродушным. Крупный восточный нос, двойной подбородок, пухлые красные щеки. Маленькие глаза купца были привычно прищурены и словно прятались в глубине век под седыми бровями. Длинная одежда финикийца доходила почти до щиколоток и имела большое количество складок, бахромы, нашитых камней, что выглядело очень нарядно и богато.
При появлении Эшмуназара Исаб встал, вежливо поинтересовался:
– Что привело тебя вновь в мой дом, благородный Эшмуназар? Вчера ты уже приобрел весь папирус, имевшийся у меня. Полки пусты.
И Исаб повел рукой, показывая на деревянные полки вдоль стены. Действительно, они были пусты, и лишь на верхней полке лежал единственный свиток.
– Я куплю его. Мне хочется сделать подарок моему близкому другу-философу.
– Но ты вчера отверг этот свиток, сказав, что он недостаточно хорош.
– Кто не ошибается.
Купец вытащил серебряную тетрадрахму. Исаб нервно сглотнул. Плата была необычно щедрой, а деньги были как нельзя кстати. Взяв монету, Исаб почувствовал желание достойно отплатить купцу за его любезность.