Царевич Алексей. Гибель последнего русского - стр. 10
«А все в Петербурхе жалуются, что-де знатных с незнатными в равенстве держат, всех равно в матросы и солдаты пишут, а деревни-де от строения городов и кораблей разорились…». Эти слухи доходили до царевича и тогда, когда был он в бегах.
Положение русской деревни с той поры мало улучшилось. Может ли эта деревня (сейчас это более трёх четвертей народной массы) понимать и боготворить реформаторов? Суть всякой русской реформы Николай Карамзин объяснил двумя фразами: «Говорят россиянам: было так, отныне будет иначе. Для чего? – не сказывают». И ещё: «…Всякая новость в государственном порядке есть зло».
Это не проходило бесследно. Вот самый краткий курс русской истории, начиная от смерти Петра. Народ, которому нечего было копить, кроме ненависти, становился всё решительнее и страшнее. Он накопил этой ненависти столько, что однажды она в одночасье смела всё, что дала петровская реформа почти за триста лет… Власть, бюрократию, иностранщину… Правда, взамен получили новых реформаторов, потом ещё новых. И так будет бесконечно.
Если вы хотите окончательно погубить Россию, не призывайте казней египетских на её голову, дайте ей реформаторов, так будет проще и надёжнее… Всё становится хуже, и только капитал ненависти растёт. Его не сдать в банк. Но кошмарные проценты с него иногда приходят по счетам. Вот о чём надо знать и помнить всякому правительству в России. Прошедшим, нынешнему и будущим тоже.
Выходит, отношение к себе и своему эксперименту над Россией Пётр знал. И не заблуждался в том, каково оно на самом деле. На смертном одре он скажет: «…я один тащил в гору, а миллионы – под гору».
Петру, по избытку сил, надобно стало затеять вдруг большое дело, а, если при этом в общем хаосе человек не знает равновесия и уюта, это уже его личное дело. Надо ли пояснять, что этот путь революционный, который Россия опробовала не однажды, и который в теперешнем и, видно, конечном итоге, ничего ей не принёс, кроме нищеты, бездарной власти, безысходности, лишил её всяческой исторической перспективы. Конечно, мне удивительны грандиозные усилия Петровы. Пётр один дал такой толчок русской истории, что потребовались недюжинные усилия науки, чтобы осмыслить явления петровской эпохи.
Заодно, поглядеть, что было до Петра. И только тогда образовалась в отечественном знании наука русской истории. Был у нас один Нестор, а после Петра явились грандиозные Татищев, Болтин, Голиков, Карамзин, вслед за ними Соловьёв, Ключевский, Платонов, Бильбасов, да и ещё целая самородная россыпь. Личность и преобразования Петра стали почвой, на которой выросла великая русская историческая наука. Тем не менее, и тут можно сказать одно и то же: он хотел как лучше, потратил невероятные силы, а получилось…