Царь Соломон - стр. 46
Но если уж мы вспомнили эту версию, то стоит вспомнить и другую. Версию, предполагающую, что причину этой внезапной вспышки ярости Соломона по отношению к брату следует искать в Книге Песни песней Соломона («Песнь песней Шеломо»), к которой нам еще не раз предстоит обращаться на этих страницах. Обычно считается, что в этой гениальной поэме, авторство которой приписывается Соломону, есть два основных действующих лица: Шломо и Шуламит, Соломон и Суламифь, между которыми и разворачивается полный любовной страсти диалог. Именно так все предстает в замечательной повести А. И. Куприна «Суламифь», по которой многие русские читатели и знакомы с «Песнью песней».
Но дело в том, что в оригинальном тексте «Песни песней» слово «Шуламит» употребляется с определенной частицей «ха» (ha) – «ха-Шуламит». Обычно эта частица в иврите указывает на место жительства или происхождения человека: «ха-эфрати» – «эфратянин», «ха-иерушалми» – «иерусалимец» и т. д. Таким образом «ха-шуламит» – это, по идее, «шуламитянка», «девушка из Шулама». Но в древнем Израиле не было местности под названием «Шулам». Зато в нем был город Шунам (Сунам).
Исходя из этого, и родилась версия, что при переписке «Песни песней» или при надиктовывании ее Соломоном (а Соломон, по преданию, большей частью не записывал лично, а надиктовывал свои произведения придворным писцам) произошла ошибка, и вместо «ха-Шуламит» следует читать «ха-Шунамит», то есть «сунамитянка».
Но в Библии упоминается только одна сунамитянка – та самая Ависага, которую доставили царю Давиду в конце его дней. И это предположение все коренным образом меняет.
Что, если Соломон, войдя в царский гарем на правах законного наследника и овладев Ависагой, воспылал к ней подлинной любовью? Ему было около тринадцати лет, Ависага вряд ли была его намного старше. Оба они еще только учились искусству любви; оба были настолько юны, что были ненасытны в своей жажде близости…
И тогда просьба Адонии отдать ему Ависагу Сунамитянку в жены была воспринята Соломоном как посягательство на его любимую женщину и на его честь. Ну, а то, какой предлог она нашел для казни Адонии – это уже, как говорится, дело второе.
Впрочем, достаточно вчитаться в то, как формулирует свою просьбу Адония, чтобы понять гнев Соломона: «И сказал он: ты знаешь, что царство принадлежало мне, и весь Израиль обращал на меня взоры свои, как на будущего царя; но царство отошло от меня и досталось брату моему…» (3 Цар. 2:15).
Нужно быть очень недалеким человеком, чтобы обратиться с просьбой отдать ему в жены Ависагу. Но надо было быть подлинным глупцом, чтобы облекать эту просьбу в подобные выражения, в которых сквозит и горечь, и зависть, и убеждение, что Соломон не достоин трона. Так что Таксиль явно не прав: Адония подписал себе приговор не только своей просьбой, но и самой формой этой просьбы.