Царь без царства - стр. 35
С этой мыслью юноша толкнул дверь.
– Ну кто там еще!
Зевах распластался наполовину на подушках, а наполовину – прямо на полу. Темные волосы прилипли к потному лбу. Даже издали, в дыму, было видно, как покраснели его глаза.
– Кто ты?
Джен не проронил ни звука. Вместо ответа потянул из ножен короткий нож: парень всегда носил его с собой, хоть и использовал в лучшем случае для нарезки мяса. Медленно, слегка покачиваясь, Зевах поднялся на ноги.
– Н-нет, погоди! – Мужчина поднял перед собой руки. – Я догадаюсь сам. Ты, наверное… родственничек, да?
У него были темные глаза и рот из тех, что называют чувственным. Выплюнув вопрос, сын купца вдруг расхохотался, будто сказал что смешное. Губы его отвратительно шевелились, роняя такие же отвратительные слова.
И снова Джен не ответил. Если хлыщ нанюхался дыма, ему же хуже, а говорить им не о чем. Он всадил бы клинок прямо в ухмыляющийся рот… но нужен непременно один смертельный удар! Поэтому юноша наступал, молча и сосредоточенно, пропуская болтовню мимо ушей.
– Чей ты, мальчик? Старухин сын? Попрошайки из Крысиного квартала?
Почему он не боится? Конечно, юноша не выглядел угрожающе. И потом, сын купца больше и сильнее его, но все-таки нож… На месте Зеваха парень бы попятился.
– А может…
Зевах набрал в рот воздуха, но в этот миг Джен бросился вперед. Ощущение было… словно прыгаешь с большой высоты: весь воздух разом вышел из легких, и юноша отлетел на пол, беззвучно раскрывая рот.
– Ну что, так лучше? Пришел в себя?
Темная фигура заслонила огоньки лампад. Впрочем, Джен не знал: это цветные брызги пляшут в глазах, игра ли то теней или и впрямь комнату озарил нездешний голубоватый свет?
Носок сапога уперся ему под ребра. Чувствительный тычок. Парень во все глаза смотрел, как вокруг ладоней хлыща разгорается синее пламя. Колдун! Ублюдок еще и колдун!
– Эй, ты там живой еще?
Опять пинок. Джен извернулся и по самую рукоять всадил нож в ступню купеческого сына. Вопль Зеваха был слаще любого дурмана. Пламя полыхнуло – Джен испугался, что сейчас для него все кончится – и погасло.
– Стража! Сюда же, сукины дети! Сюда!..
Колдун мог верещать, сколько угодно! Парень раз за разом вонзал клинок: еще раз в ступню, в икру, в бедро, и, когда тяжелое тело навалилось на него, в плечо, в спину, поперек ненавистного лица.
Он опомнился, лишь когда кровь попала ему в рот. Внизу звучали резкие голоса. Неподалеку хлопнула дверь. Парень кое-как столкнул с себя тело, поднялся на колени и с ужасом уставился на руки. Обе были по локоть в крови. Теплая, отвратительная на вкус, кровь замарала лицо, затекала в рот и капала с носа.