Caprichos. Дело об убийстве Распутина - стр. 39
Перво-наперво поэтически одаренный депутат сочинил стишки, в которых он свел счеты и с «Гришкой», и с тем «недостойным», который присвоил его, Пуришкевича, министерский портфель.
Пуришкевич написал стихи, но они не утолили ноющей раны несостоявшегося министра. Тогда смертельно больной обидой Пуришкевич сделал вот что!
Он размножил фотографию Распутина в кругу близких друзей и, надписав каждую (как он сам утверждает, лично!) оскорбительными для друзей Распутина надписями, пустил гулять по просторам имперской столицы в количестве шести тысяч экземпляров. Поступок не слишком принятый в хорошем обществе: среди друзей на фотографии присутствовали дамы, известные петербургскому свету. Но что ж делать! Что ж делать, коли Пуришкевич зол!
И все же причиной тому, что Пуришкевич участвует в убийстве Распутина – не только месть за отказ в рекомендации.
Когда Пуришкевич-человек зол, он мстит исподтишка, надписывая фотографии. Когда Пуришкевич-политик порывает со своим политическим покровителем – императором и принимает демонстративное участие в убийстве друга императора, это может означать только одно – Пуришкевич-политик нашел себе нового покровителя. Кого? Кто может быть более сильным покровителем в самодержавной России, кроме самого императора? Вот вопрос!
Но вернемся к ночным происшествиям.
В подвале царит полная тишина.
Пуришкевич поглощен рассматриванием тела Распутина. Он теряет на некоторое время счет минутам…
Молчание прерывает царственный Дмитрий.
«Нужно снять его поскорее с ковра и положить на каменные плиты пола, ибо, чего доброго, просочится кровь и замарает шкуру, давайте снимем его оттуда».
Дмитрий берет Распутина за плечи. Пуришкевич – за ноги, и они вместе переносят тело в столовую.
…бережно укладывают Распутина на пол, ногами к уличным окнам и головой к лестнице.
На белоснежной шкуре не остается ни единой капли крови, шкура только слегка примята упавшим телом.
Заметив это, Пуришкевич делает очень логичный вывод. Поскольку крови почти не видно на рубахе и совершенно не видно на шкуре, то… очевидно, произошло внутреннее кровоизлияние. Пуля, войдя в грудь, осталась в теле, и наружу не вышла!
Пуришкевич стоит над телом и ест тело глазами.
И замечает вдруг, что Распутин еще не мертв – он дышит! Заметив это, Пуришкевич предполагает, что у Распутина начинается агония.
Давайте и мы внимательно присмотримся к лежащему на каменном полу телу. Человек, лежащий на полу, одет в шелковую русскую рубаху, расшитую шелком и подпоясанную толстым шелковым шнурком с кистями. Ноги обуты в нарядные сапоги. Длинная борода тщательно расчесана.