Бывший. Жестокий. Любимый - стр. 36
Сердце колотится как сумасшедшее, соски болезненно пульсируют. Взгляд Амира, темный, немигающий, говорит красноречиво:
Это еще не финал.
Это только начало.
15. Глава 15
– Практики тебе, пожалуй, не хватает, – бьет наотмашь жестокими словами. – Но сойдет.
Встает из кресла, застегивает молнию на брюках.
Я тоже кое-как поднимаюсь. Ноги ужасно затекли, но эта боль даже радует. Напоминает, что я еще жива. В остальном ощущение, что я тряпичная кукла.
– За той дверью душ, – бросает равнодушно Валиев. – Прополоскай рот, потом продолжим.
Как бы я хотела ответить ему колкостью, но мой мозг сейчас парализован, не могу двух слов связать. Делаю два шага в указанном направлении.
Раздается стук в дверь. Хватаю в руки платье, не знаю зачем. Уже мало что соображаю, после произошедшего. Мне не страшно, не больно. Мне… пусто. Не думала, что человека можно настолько уничтожить морально, оставить лишь оболочку. Не думала, что все еще завишу от этого мужчины. Как я могла быть такой наивной? Амир Валиев важен для меня.
Я же для него… лишь шлюха.
Не успеваю зайти в ванную, замираю, прислушиваясь к голосам. С кем разговаривает Амир? Кто посмел прервать его «отдых»?
И холодею от услышанного.
– Я выбрал ее первым. Не кажется, что так не честно?
– Успокойся, Дэн. Обсудим это позже, – голос Валиева звучит хмуро.
Он сейчас отдаст меня… И тогда от меня точно ничего не останется. Я… этого точно не смогу, не вынесу. Из горла рвется вопль.
– Нет, мне это не нравится, – голос мужчины явно пьяный, возбужденный. – Нечестно, понимаешь?
От мысли, что Амир отдаст меня другому, что сейчас ко мне будет прикасаться чужак, хочется умереть на месте. Мое тело становится ледяным. Это глупо, ведь и Валиев не «мой» мужчина. Почему продолжаю его воспринимать таковым? Я совершенно больная, если так!
Не слышу, что отвечает Амир. Собеседники повышают тон, и почему-то переходят на немецкий язык. Валиев десять лет жил в Германии и знает его в совершенстве. Правда, прежде чем до меня это доходит, пугаюсь что сошла с ума от ужаса и разучилась воспринимать человеческую речь.
Захожу в ванную, но оставляю дверь приоткрытой. Если ко мне попробует подойти другой… Здесь зеркало над раковиной. Можно разбить его тяжелой керамической мыльницей и вскрыть себе вены осколком.
Такие вот мысли. Дверь с грохотом захлопывается. Выглядываю в оставленную щель, прислушиваюсь к шагам. Амир вернулся в одиночестве. Надежда растекается пьянящим облегчением.
Мы все еще наедине. Валиев не впустил второго.
– Выдохни, Валентина, – произносит устало. – Иди сюда.