Бывший. Жестокий. Любимый - стр. 32
С того дня я избегала Валиева как чумы. Он оплатил испорченное платье, всех успокоил, ко мне не было никаких претензий со стороны организаторов или Лошакова. Конечно, ему не составило труда узнать мой номер телефона. Он звонил мне, я блокировала. Потом поменяла номер. Дело не в том, что я боялась его, считала Сталкером, навязчивым поклонником. Я больше боялась себя. Что не смогу устоять перед ним. Воспользовавшись подвернувшимся случаем, я улетела с отцом в Лондон. Напросилась его сопровождать на конференцию. Папа был рад, приятно удивлен. Я отложила все свои планы. Забросила универ, отказалась от отличного помещения под галерею. Стыд был невыносимым, тяжелым бременем. Я себе проституткой казалась. Очень помог психолог, которого посоветовала помощница Лошакова, Марта. Очень упорная девушка, все время уговаривала меня принять участие в очередном показе, писала мне в соцсети, мы мило общались.
Психолог помог, я постепенно пришла в себя, оставила позади эту историю. Спустя восемь месяцев я окончательно вернулась в родной город. Начала все заново, но Амир снова появился на моем пути.
Ухаживал упорно. Больше не было грязных домогательств, непристойных сцен. Только цветы, подарки, приглашения в рестораны. Я отказывалась. Амир не сдавался. И в какой-то момент я поняла, что влюбилась по уши. Отчаянно. Думала, что мои чувства взаимны…
Похоже, наши отношения – замкнутый круг, в котором я все время убегаю, но оказываюсь в той же точке.
Эта горькая мысль вырывает меня из воспоминаний в жестокое настоящее.
Наши дни
Башня, продолжение
– Хотел бы я сейчас прочесть твои мысли, – задумчиво произносит Валиев. – Ты не здесь. О чем так напряженно размышляешь?
– О больном ребенке! – полная ложь и мне стыдно за это. Но я должна думать об Асие.
– Ладно, Валентина, – кивает.
– Правда? Ты поможешь? – вспыхивает надежда.
Амир сталкивает меня с коленей, заставляет опуститься на пол.
– Пожалуй, у тебя может получиться.
– Что?
– Твой план. Ты умная девочка. Всегда умела своего добиваться.
– Я не понимаю…
Голова идет кругом. Он то холоден и жесток, то мягок и даже по-своему заботлив. Я теряюсь. То шокирует и возмущает, то…
К последовавшему далее уточнению я точно оказываюсь не готовой.
– Отсоси мне.
Негодование, гнев, боль вспыхивают, впрыскиваются в кровь ядом. Никто никогда не говорил мне подобного. Даже сам Амир. Сволочь! Какой же подонок…
– Что такое? Уже не так жаль бедную умирающую девочку?
Никакой насмешки. Лишь ленивое изучение насекомого под микроскопом. Именно так на меня смотрит жестокий бывший. Лютое чудовище. Он не мог бы уязвить сильнее. Ударил в самую сердцевину. Все что у меня осталось – гордость. Чувство собственного достоинства. Поэтому, эта цель столь вожделенна.